– В этом нет твоей вины. – Веспир погладила Антонию по волосам, поигралась пальцами с аметистовыми подвесками в ее ушах. – Нам больше не о чем беспокоиться. Теперь они ничего не смогут нам сделать. – Она замерла от внезапной мысли. – Если только они не причиняли тебе боль?
Антония улыбнулась, вытерла глаза и покачала головой.
– Нет. Если на то пошло, то это я терроризировала их. Мои родители пытались дисциплинировать меня, но они просто не могут с этим справиться. И никогда не могли. В конце концов, я их единственный ребенок. – Да. После Антонии леди Пентри еще родила пятерых мертвых детей. Каждый год день рождения Антонии был поводом для масштабных празднований по всей Икраине.
Что ж, Веспир считала, что такое празднование вполне справедливо. В конце концов, это была Антония.
– Значит, ты на них кричала? – ухмыльнулась Веспир в ответ.
– Если они хотя бы бормотали твое имя, то я сразу начинала лекцию. В итоге отцу приходилось отправляться в полеты, только чтобы убежать от меня. Я шла за ним до самого гнезда.
– Я бы не хотела быть твоим врагом. – Веспир погладила Антонию по волосам.
– Нет. Я гораздо лучший друг, это правда.
– О? Просто друг? – Веспир насмешливо надула губы, затем потянулась за еще одним поцелуем. Когда они оставались вдвоем, Веспир забывала о страхе. Каждая мелочь становилась общим секретом, еще одним звеном в золотой цепи, связывающей их вместе.
Но Антония отвернулась от поцелуя, и губы Веспир лишь слегка коснулись ее щеки. Девушка отошла.
– Я буду продолжать молиться за тебя. Я никогда не оставлю надежды. – Антония расправила плечи. Ее голос звучал серьезно, но… отстраненно.
Что?
– Что ж, это очень мило с твоей стороны, – пробормотала Веспир, медленно от удивления. Когда она приблизилась, Антония отступила. Дрожь пробежала по ее телу. Антония… отстранялась. Антония, единственное яркое, светлое, к которому Веспир направлялась с момента призыва, замерцало. Чем ближе этот свет был к угасанию, тем больше Веспир его жаждала. – Иди сюда. – Веспир вытянула руки. Но Антония не подошла.
– Я не могу, – прошептала она. – С каждой секундой, что я с тобой, они будут злиться еще сильнее. Они могут попытаться настроить больше домов против тебя.
Что за шутка. Все остальные дома смотрели на Веспир свысока из-за ее происхождения. Они были уже настроены против, насколько это было возможно. Веспир сглотнула, вспоминая слова Антонии в гнезде Пентри в день созыва. Они наполнили Веспир таким огнем. Веспир подняла голову и повторила эти слова.
– Если я буду знать, что ты ждешь меня, то я займу трон, – решительно произнесла она. – Я вернусь за тобой.
– О. Конечно. – Антония попыталась улыбнуться.
Вся смелость Веспир рухнула.
– Ты… ты ведь веришь, что я сделаю это, не так ли?
– Да. Да, я верю. – Она так старалась, так старалась хорошо лгать.
У нее не получалось.
Ошеломленная, Веспир поняла. Это должно было выглядело безнадежно, не так ли? Она проиграла первый вызов и, несомненно, проиграет и этот. Может быть, у нее и был шанс в Гонке, но ее дракон был самым маленьким. Размер имел значение. Четвертый вызов, серьезно? Провалиться в бездну, что он из себя представлял? У Веспир не было ни семейных связей, ни книжных знаний, ни боевой стратегии. У нее была любовь – любовь к своему дракону, к Антонии…
Любовь не имеет ничего общего с победой.
Антония скорее всего больше никогда ее не увидит. Она пыталась…
Она пыталась уменьшить боль.
– Хорошо. – Веспир изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Мир вокруг нее накренился, когда она сказала: – Вам стоит идти. Миледи.
Подбородок Антонии задрожал от холодного тона Веспир, и она закрыла лицо руками. Нет, Веспир не могла смотреть, как она плачет. Она сделает любую сумасшедшую вещь, если Антония только будет улыбаться. Когда Веспир взяла ее за запястья, Антония в последний раз подняла заплаканное лицо. Они смотрели друг другу в глаза точно так же, как в тринадцать лет, когда Антония решила, что так и должно быть. Только наедине, конечно, сказала она. Чтобы мы могли быть друзьями. Для Веспир это было все равно что получить бесценный подарок.
– Я люблю тебя, – прошептала Антония. Она выбежала за дверь, оставляя Веспир одну.
Снова одна.
Веспир была вынуждена променять свою семью на дракона. Теперь ей придется променять любовь и своего дракона на… ничто.
Она была императрицей неудачников.
Веспир упала на колени и зарыдала.
Никто не пришел проведать ее.
30
Люциан
Люциан ощущал музыку кончиками пальцев, стоя у дальней стены бального зала, не обращая внимания на толпу танцующих и отдавая предпочтение музыкантам. Когда он был еще мальчиком, и фехтование было закончено, учитель музыки обучал его тонкостям игры на лютне и свирели. Люциан проводил радостные осенние вечера в пустынном саду, бренча собственные композиции.
Это воспоминание было всем, что могло заставить его сейчас тосковать по дому сейчас.
– О чем ты думаешь? – Рядом с ним появилась Эмилия. У нее была привычка появляться и исчезать. Она взяла с серванта два бокала игристого вина и протянула один ему. Люциан неодобрительно уставился в стекло. Священные Братья не запрещали алкоголь, но к нему относились неодобрительно.
– Я думаю… – Он вздохнул и посмотрел на ее бледное, хмурое лицо. За тобой невозможно угнаться, – хотел сказать он. Сначала она решительно заявила ему, что они не могут быть друзьями, и убежала, а теперь появилась, чтобы выпить и поболтать.
Ну что ж. Не стоит ее прогонять.
– Я думаю… что у Аякса, похоже, будет плохая ночь.
Парень Тибр несся по бальному залу, алый мазок среди серебристого моря. Его хмурый вид был заметен с расстояния пятнадцати метров. Куда бы он ни шел, за ним следовали взгляды и ухмылки. Люциан подумал, что Аякс до сих пор не был допущен до какого-либо дома.
Несомненно, они отстраняли его из-за происхождения, роста и возраста
Они любят управлять нашей жизнью, основываясь на вещах, которые мы не можем контролировать.
– Бедный мальчик. – Эмилия нахмурилась. – Даже я упустила его из виду. Я не сделала никаких записей.
– Записей?
– Эм. За тебя. – Они чокнулись бокалами.
– Я не уверен, что мне стоит это пить, – сказал он. Не хочется показаться грубым, но…
– Пожалуйста. За то, чтобы быть друзьями. – Она улыбнулась ему, ее плечи поникли от смущения.
