Поэтому Люциан хлопнул своего брата по оружию на плече.
– Молись за меня, – сказал он, – звезды сделают все остальное.
* * *
Ужин прошел в молчании: все скребли по тарелкам и смотрели на жрецов, сидевших по обе стороны обеденного стола. Обеденный зал представлял собой длинную, гулкую комнату с деревянными стенами и с щитами каждой из пяти семей, выставленными на всеобщее обозрение. Стол, шесть метров полированного красного дерева, был уставлен хрусталем, графинами из золота, оловянными тарелками с тяжелыми столовыми приборами из благороднейшего серебра. Жареный кабан и языки фламинго были восхитительны, но никто не ел слишком много. Люциану пришлось довольствоваться хлебом и инжиром. Когда с едой было покончено, все пятеро вышли в строю, чтобы найти гостиную подальше от кислолицых жрецов.
Они нашли одну комнату с высокими окнами, выходящими на восток. Река казалась серебряной полосой в лунном свете, и весь Драгонспай был освещен мерцающими огнями. Вдалеке вспыхнул фейерверк, расцветая красным и зеленым в небе. Народ праздновал скорое оберетение своего нового императора.
Эмилия села на низкий шелковый диван. Люциан расположился рядом с ней. Веспир уселась, скрестив ноги, на кушетку напротив, Гиперия заняла свое привычное золотое место во главе. Аякс свистнул слуге; целая шеренга в имперском черном ждала в углах комнаты, словно дрессированные вороны.
– Вина, – сказал Акяс. Затем: – Много.
Так они выпили все вместе.
Вино с имперских виноградников было очень хорошим и крепким. Потребовался всего один бокал, чтобы смягчить острые углы каждого. Два или три бокала, чтобы расслабить.
Теперь, после четырех бокалов, Люциан чувствовал себя почти счастливым.
Гиперия медленно провела рукой по своим великолепным волосам. Ей приходилось двигаться медленно, чтобы не шататься; когда бы она ни заговорила, она говорила очень четко, как бы доказывая, что вовсе не пьяна. Беда была в том, что она говорила что-то вроде: «Если я умру, и ты умрешь, и мы все умрем, то больше никто не умрет. Правильно?» – и оглядывалась вокруг в поисках подтверждения.
– Нам стоит взять немного еды, – простонала Эмилия. Она положила голову на плечо Люциана. Ее волосы пахли приятно.
– Вы знаете, я как раз думала о том же, про смерть всех. – Веспир причмокнула губами и повернулась к Гиперии. – Если нас всех убьют, это будет означать, что никто не станет императором? – Она усмехнулась. – Это было бы забавно.
– Нет, будет гражданская война. – Эмилия попыталась налить еще вина и расплескала его. – Это случилось в доимперские времена, вы знаете? Раньше у них все время были гражданские войны. Вы могли бы, э-э, запланировать их, они были такими регулярными. – Она икнула. Люциан про себя подумал, что это восхитительно, но ничего не сказал.
– Я хочу гражданскую войну! – Аякс поднялся на ноги. – Вы можете себе представить, что все просто на драконах, ну, не знаю, драконят? – Он сел рядом с Веспир и улыбнулся. – Я бы победил.
Веспир фыркнула в свой бокал.
– Нет. Нет. Ты погиб бы первым. – Она вытерла рот и, хихикая, грубо толкнула Аякса локтем. – Неужели ты ничего не понял сегодня днем? Твой дракон такой глупый, – прошипела она, затем закрыла рот рукой и выпучила глаза. Разгневанный Аякс выглядел так, словно пытался раздуться. Словно раздутая гадюка, подумал Люциан. Или раздутая рыба. Что-то маленькое, что раздувается.
– Пес не глупый! Он… пронырливый.
Все посмотрели на него искоса.
– Мне жаль. Я люблю драконов! – Веспир взмахнула руками, извиняясь. – Я друг всех драконов. Драконы – мой народ. Я люблю драконов больше, чем кто-либо другой. – Она сложила руки на груди, очень искренне. Затем она фыркнула. – Но твой дракон такой, такой глупый.
– А твой дракон маленький! – Аякс уткнулся лицом в лицо Веспир. Она ухмыльнулась и стукнулась лбом о его лоб.
– Буп. – Это вывело ее из себя, но больше никто этого не понял. Вытирая рот, она сказала: – Твой дракон такой милый, но такой глупый. – Она помолчала. – Твой дракон такой глупый…
О, Люциан не мог устоять.
– Насколько он глуп?
Глаза Веспир загорелись.
– Твой дракон так глуп, что пытается улететь на зиму на юг вместе с гусями.
Веспир стукнула по столу от собственной шутки. Даже Гиперия рассмеялась, но, возможно, унижение Аякса доставило ей большее удовольствие, чем шутка.
– Твой дракон такой глупый, – прошептала Веспир, – думает, что драконий трон – это место, где он может посрать.
Веспир упала на бок и прижала колени к груди, смеясь с безудержным удовольствием. Аякс был похож на грязный сжатый кулак.
– Твой дракон такой глупый, – сказала Эмилия с усмешкой, – что он принимает платоновскую гипотезу о дракомахии за теорему Каллифона о драконьей иерархии. – Гиперия и Аякс тупо уставились на нее. – Ну, я подумала, что это смешно, – проворчала она и откинулась спиной на Люциана.
– Я думаю, – сказала Гиперия тихим, нежным голосом, царственно прижав руку к щеке и закрыв глаза, – что меня скоро вырвет.
– Нам нужно больше этого. – Люциан сунул кувшин служанке. – И что-нибудь поесть. Хлеб, виноград, рис? Да. Спасибо.
– Знаете, мы упускаем хорошую возможность провести здесь симпозиум. – Эмилия ткнула Люциана в бок.
– Во-первых, – Аякс поднял один палец. – Что такое суппозиция?
– Симпозиум. Во время зарождения империи было празднество, на котором все пили вино и спорили о философии, науке и смысле вселенной. – Глаза Эмилии сверкнули при этой мысли.
– Это звучит ужасно, – сказали Гиперия и Аякс. Если они и заметили свой краткий миг единения, то не подали виду.
– Нет. Было бы замечательно, если бы вы были умны. – Эмилия сморщила нос. – В течение нескольких сотен лет к дискурсу относились с почтением. Но в прошлом столетии или около того дебаты и философия начали считаться по существу бесполезными. Примерно в то же время дух завоевателя заразил все стороны этрусской жизни. Какой смысл расширять базу человеческих знаний, если можно просто расширить линии на карте? – Она пошла выпить и обнаружила, что ее бокал пуст. Эмилия помахала им в воздухе, ища глазами слугу. – А что в этой штуке?
– Вино, – прошептал Люциан. Она толкнула его локтем.
– Осторожно. Это прозвучало почти предательски. – Мягкий холодный голос Гиперии говорил о том, что краткий миг, когда она не была собой, подошел к концу. Черт.
– Ну, скоро я умру, так что ничего страшного, если я немного рассержусь, – пробормотала Эмилия.
– Ты этого не знаешь, – сказал Люциан грубее, чем хотел. Она моргнула на него с удивлением. Прочистив горло, он сказал: – Ты можешь победить. Ты выиграла в Игре, в конце концов. – Несмотря на полное понимание того, что только один из них мог одержать победу в этом Испытании, и несмотря на то, что он сам хотел получить этот трон по собственным причинам, идея смерти Эмилии… особенно по его приказу, если он победит… наполнила его отчаянием.
