– А почему я не могу? – Эмилия нахмурилась.
– Ты хотела бы провести оставшиеся часы в тюрьме?
Эмилия не ответила.
– Я все равно не доверяю жрецам, – сказала Веспир. Она почувствовала, что Гиперия собирается ответить ей чем-то язвительным. – Только не после того, что они сделали со мной на Гонке.
– Хорошо. – Даже Гиперии нечего было сказать на это. Она вздохнула и прижала руку ко лбу. – Так правда действительно в том, что мы умрем и город падет? – Она ущипнула себя за переносицу. – Моя собственная смерть не имеет значения, но я не могу стоять в стороне, когда горит столица. Я не могу.
– Может быть, это небезнадежно. – Эмилия протиснулась в центр круга. – А что если другие образы, которые мы видели, были способом противостоять этой судьбе?
– Что ты имеешь в виду? – спросила Веспир.
– А что если Правда, или что бы это ни было, хотела связаться с нами? Сказать нам, что может случиться, если мы ничего не предпримем. Возможно, ответ кроется в этих образах.
– Ладно, я запутался, – сказал Аякс.
– Шокирующе, – пробормотала Гиперия.
– Думай об этом, как о кусочках пазла. Как то, что ты сказал раньше, Аякс, – продолжила Эмилия. – Все пошло не так с самого начала, не так ли? На это Императорское Испытание были вызваны не те люди. Затем в середине вызова Правды, который предположительно является самым важным из всех, нам показывают, казалось бы, случайный набор образов и ужасный исход. Я не думаю, что это может быть совпадением.
– Что это значит? – спросил Люциан.
– Это означает, я думаю, что другие образы могут быть способом для… чего-то связаться с нами. Предупредить нас для того, чтобы предотвратить эту катастрофу.
– Предупреждение? – Люциан нахмурился. – Но от кого же?
– От самого Дракона? – Гиперия резко вдохнула при этой мысли.
– Возможно, – сказала Эмилия, хотя в ее голове прозвучало сомнение. – Не знаю, но у меня есть идея, с чего начать. Первый образ: кожаная фляга, – Эмилия посмотрела на каждого из них по очереди. – Я покажу вам. – Она начала уходить, но никто не последовал за ней.
В конце концов, Веспир понятия не имела, правда ли все это. Она понятия не имела, права ли Эмилия. Все, что у нее было, – это комок в животе, который говорил ей, что она умрет, а город сгорит. Может ли она действительно что-нибудь сделать с этим?
Но что, если она может?
– Значит, ты хочешь, чтобы мы взбесились из-за кучки странных образов, а потом потратили последние несколько часов на решение пазла, который, возможно, даже не существует? – Аякс скрестил руки на груди, сместив вес на одну ногу.
– У тебя есть другие планы? – Люциан нахмурился.
– Э-э, выпить? Заказать слишком много еды? Получить массаж? Жить как император?
– Ты отвратителен, – усмехнулась Гиперия.
– Любовь и отвращение – это практически одни и те же чувства, знаешь ли.
– Не знала, что любовь включает в себя тошноту.
– Частенько.
Веспир не хотелось смотреть эту пьесу до ее насильственного завершения. Она попыталась посмотреть Эмилии в глаза.
– Я голосую «за», – сказала она. – Я хочу знать, почему здесь, если это возможно. Во всяком случае, я не думаю, что это может навредить. – Как и Гиперия, вид собственного окровавленного трупа потряс Веспир до глубины души.
– Я в деле, – сказал Люциан. – Это чертовски лучше, чем сидеть и ничего не делать.
Гиперия сглотнула и отвела взгляд.
– Ты действительно думаешь, что это способ остановить мерзость?
– Я не могу быть уверена. Но это возможно, – сказала Эмилия.
Гиперия кивнула.
– Тогда я должна, – просто сказала она.
– Поскольку в одиночку разврат не доставляет удовольствия, я присоединюсь к вам, – проворчал Аякс. – Теперь. Эта штука с кожаной флягой. Ты знаешь, что это такое?
– Пойдемте со мной, – сказала Эмилия.
51
Эмилия
Эмилия провела пять лет взаперти в комнате родительского замка, в компании моря и кружащихся чаек. Ее родители часто ездили в другие поместья, забирая с собой брата. Эмилия могла провести полгода в полном одиночестве. Слугам было приказано не разговаривать с ней, а просто накрывать на стол или убирать ее комнату, а затем поспешно удаляться. Бо́льшую часть времени Эмилия проводила с дождем снаружи и с единственной свечой, освещавшей ее чтение, произнося слова из книг вслух, чтобы услышать любой голос.
Теперь в ее комнату набилось еще четыре человека. Учитывая обстоятельства, это, вероятно, не должно было сделать ее такой счастливой.
Гиперия и Веспир сидели по разные стороны кровати с фиолетовыми бархатными портьерами и фиолетовым одеялом. Эмилия ненавидела фиолетовый цвет. Цвет ее семьи, да, но разве не было бы здорово иметь что-то в ее самом любимом цвете – морском сером, хотя бы раз в жизни?
Люциан охранял дверь, словно блокируя неожиданное нападения.
Аякс прислонился к ее комоду, обе его ноги дрожали от напряжения.
– Ладно. – Аякс фыркнул. – Что это за большой секрет?
– Уж тебе-то это должно быть небезразлично, – пробормотала Эмилия, выдвигая ящик прикроватной тумбочки и взяв в руку грубую кожаную флягу. – Я получила это во время Охоты. Это слезы василиска. – Она бросила флягу Аяксу, который поймал ее одной рукой. – Они спасли тебе жизнь.
У Аякса не нашлось остроумных замечаний, хотя он сделал неприятное лицо, когда откупорил флягу и понюхал.
– Отвратительно. При чем тут эти отвратительные слезы?
– Люциан. – Эмилия повернулась к нему, стоявшему у двери. – Ты был со мной, когда мы нашли островитян.
– Да. – Он поморщился при этом воспоминании. Из всех собравшихся в этой комнате Эмилия верила, нет, она знала, что Люциан сможет проследить ход ее мыслей.
– Ты помнишь слово, которое повторил тот мальчик? Фелаш?
– Это означало «хранитель». – Он кивнул.
Мысли Эмилии крутились вокруг этого с тех пор, как ее вышвырнуло из Правды. Она думала об этом у пруда в саду. Она играла с ним, когда священники объяснили ей задержку. Теперь она чувствовала себя все более уверенной.
– Ну, это архаичная форма. Я выбрала ее для перевода, потому что основная часть моих геллиницианских исследований базировалась на классической литературе. Разграбление Трои? Все три главные богини были хранительницами разных…
– Не могли бы мы перейти к делу, пожалуйста? – спросила Гиперия.
