– Связующий? И как же?
Аякс взял инициативу в свои руки.
– Мы будем пить и целоваться друг с другом.
Люциан замер. Эмилия и Веспир издали звуки отвращения.
– Я скорее умру, червяк, – прорычала Гиперия.
– С языком.
– Я убью тебя.
Руфус расхохотался. Он наклонился и хлопнул себя по колену.
– Ох. Вы, высокородные, такие причудливые. – Он засмеялся еще громче, и Люциан присоединился к нему. Вскоре все, кроме Гиперии, смеялись.
– Только один из нас может победить. Мы все хотели посмотреть, прежде чем встретимся со своей судьбой. Давай. – Люциан поднял руку. – Всего пять минут?
– Для тебя… Ах. – Он склонил голову в сторону Гиперии. – Я бы не хотел, чтобы что-нибудь дошло до Их Светлостей.
– Мы не осмелимся что-либо сказать. – Если бы Люциану пришлось оттащить Гиперию в сторону и объяснить суть хитрости, он бы так и сделал. Руфус кивнул.
– Хорошо. Пять минут. – С этими словами капитан отступил в сторону, и Люциан повел их в имперский тронный зал.
Комната была круглой, стены изгибались дугой к точке над головой – яйцу, как помнил Люциан. Эти стены были покрыты чистым золотом, без окон, которые могли бы нарушить позолоченный абсолют. Всего лишь несколько канделябров стояли по краям комнаты, в то время как большая золотая люстра висела над головой, обеспечивая теплое освещение. Несколько кадил из чистого золота в форме драконьих голов, с благовониями, исходящими из их пасти, придавали воздуху туманный оттенок и запах сандалового дерева.
– Как будто они ожидали нас, – ошеломленно произнесла Веспир.
– Свечи и благовония зажигаются каждый день, а дверь охраняется независимо от того, жив император или мертв, – ответил Люциан.
Пол был обсидиановым, ковер из красного бархата змеевидным языком вел к возвышению в центре комнаты. На вершине стоял золотой трон. Два золотых драконьих крыла образовывали спинку. Красная бархатная подушка была зажата между огромными когтями из чистого золота. Бока были покрыты чешуей. Подлокотники были сделаны так, чтобы напоминать когтистые лапы дракона.
Они стояли в древнейшей комнате, в месте, более священном, чем даже храм с белыми колоннами в Дельфосе. Все затаили дыхание.
– Хах. – Аякс громко сглотнул. – Немного чересчур, не так ли?
– Заткнись, – прошипела Гиперия. Она поднялась по ступеням, но на трон не села. Ее пальцы зависли всего в нескольких сантиметрах над подлокотником. – Это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела.
К своему потрясению, Люциан увидел, что в ее глазах стоят слезы.
– У нас есть пять минут. – Он указал на трон. – Нам стоит использовать их.
У остальных не было проблем с прикосновениями. Аякс устроился на подушке, покачивая бедрами, чтобы усесться поудобнее. Когда он откинулся назад, то поморщился.
– Не очень удобно. Неужели император должен сидеть здесь весь день?
– Я полагаю, что это необходимо только для официальных аудиенций. – Эмилия потерла виски. – Благовония сведут меня с ума.
– Я ничего не вижу, – сказала Веспир, присев за троном. Она медленно поднялась, изучая каждый сантиметр. – Я даже не знаю, что мы должны искать.
– Я начинаю думать, что это все чушь. – Акяс сошел с возвышения и направился к двери. – Может быть, Правда или что угодно показала вещи, которые были в наших головах, прежде чем она сломалась. Это Правда, в конце концов. Может быть, она почувствовала, что мы все встревожены, и создала эту жуткую картину города. И нас.
Люциан вынужден был признать, что это было правдоподобное объяснение и необычно сложное для Аякса. Вздохнув, он встал рядом с Эмилией у стены.
– Но что насчет того странного символа? – спросила Эмилия. – На том языке.
– На каком языке? – Гиперия нахмурилась.
– Ты помнишь. – Эмилия провела пальцем по воздуху странными полукольцами и завитушками. Люциан тоже помнил:
– Я тоже никогда его не видел, – сказал он. Обратился к Эмилии: – Он древний?
– Это может быть архаичная форма пиктографического языка из доимперской Икраины, расположенной на равнинах Теммурии. Это может быть даже руническая надпись. На Гибрианских островах есть древние камни, которые предшествовали…
– Я знаю, что это такое, – сказала Веспир.
– Ты знаешь? – Эмилия откашлялась и постаралась говорить более вежливо. – Я… Я думала, ты не умеешь читать простой Латиум.
Ноздри Веспир раздулись.
– Я знаю, как выглядит знак «положить-отходы-сюда». Он стандартный в любом стойле гнезда. Это позволяет держателям знать, куда сметать драконий помет. – Она моргнула. – Неужели никто из вас никогда раньше не чистил стойло своего дракона?
В комнате воцарилась неловкая тишина. Люциан почесал затылок: он никогда раньше не заботился об основных потребностях Тихеи, даже во время похода.
Веспир, казалось, испытывала отвращение.
– Значит, теперь нам нужно убрать какое-то дерьмо? Официально это худшая охота за сокровищами, – пробормотал Аякс. – Я голосую за то, чтобы вернуться в гостиную и пить вино, пока они не починят проход. Кто со мной?
– Я ничего не имею против вина, – рыкнула Гиперия, – но, я предпочла бы делать это не в твоей компании. Люциан услышал облегчение в ее голосе. Она верила, что все это было каким-то общим страхом, свидетелем которого они стали вместе в проходе Правды. И действительно, он обнаружил, что надеется на то же самое. Конечно, это было бы не так страшно, как загадочное предупреждение.
– Так вот оно что? – Веспир растерянно огляделась по сторонам. – Мы все в деле, пока это не касается ваших драконов?
– Нет, пока это не касается их дерьма, – уточнил Аякс.
Но Веспир не сдвинулась с места.
– Что ж, я собираюсь заглянуть в гнездо. Если мне придется иметь дело с драконьим дерьмом, то это будет еще одним обычным днем для меня.
Она безразлично ушла. Эмилия приложила палец к губам.
– Это было по-другому, – пробормотала она.
– По-другому, но неплохо. – Люциану было невыносимо думать о том, что Веспир сама разгребает стойла гнезда, даже если он был уже наполовину уверен, что там нечего искать. – Последняя остановка. Если там ничего нет, мы покончим с этим. Кто-нибудь со мной?
– Я пойду, – тут же сказала Эмилия.
– Ну, – пробормотала Гиперия. – Я ненавижу оставлять что-то незаконченным.
– А потом вино. Ладно? – сказал Аякс.
53
Веспир
