– Ах. – Тогда все было кончено. После целой жизни, когда в нее вбивали победа, победа, победа, это должно было затащить ее в самую глубокую бездну отчаяния. Она чувствовала себя странно легко. Возможно, она оцепенела от боли, адреналин подавлял ее чувства, как будто ей отрубили конечность на поле боя.
– Но… – Петро подошел ближе. – Выбор был неприемлемым.
Гиперия нахмурилась
– Тогда кто же был избран? – Она терпеть не могла спрашивать что-то – она была не такой, как Эмилия, – но ничего не могла с собой поделать. – И как они были выбраны?
– Это не имеет значения. Вы наш выбор, миледи. Или мне следует сказать, Ваше Превосходительство? – Петро провел тонким пальцем по щеке. – Наша сделка проста. Храните нашу тайну относительно Эразмуса и будьте аккуратной императрицей, которой, как мы все знаем, вы были рождены. В обмен мы коронуем вас и убьем остальных. Никому не нужно будет знать…
– Так Эмилия хаотик? – зарычала она.
– Да. Она уходит. Они все уходят. – Петро развел руками. – Да здравствует Гиперия Саркона! Разве это не прекрасно звучит?
– Но… – Гиперия изо всех сил пыталась произнести это слово. – Это ложь.
– Вы готовы умереть за правду? – спросила Камилла.
Гиперия представила себе первого всадника, Авфидия, летящего на спине дракона против захватчиков. Она представила себе, как он вырезает сердце своего друга, своего врага, Кая Мартиуса. Слабость должна быть очищена. Она подумала об Эразмусе, записывающем свои безумные ереси в грязной комнате под гнездовьем. Она вызвала в воображении образ стен имперского города, рушащихся от мощного сотрясения земли, зданий, падающих под горами пламени. Ее собственное тело, покрасневшее и безжизненное, покоящееся на груде трупов.
Гиперия представила себе смеющееся лицо Джулии, когда из ее шеи хлынула кровь.
– Да, – сказала она наконец. Я буду вашей императрицей.
64
Аякс
Аякс сидел и думал о Псе. Уже некоторое время остальные кричали на него, но он едва слышал их. Какое это имело значение?
Пожалуйста, просто скажите мне, что кто-то вышел, чтобы накинуть на него одеяло. Пес так мерз ночью на открытом воздухе.
Смахнув предательские слезы со щек, Аякс встал и подошел к стене, отчаянно желая, чтобы у него было окно. Он хотел увидеть Пса в последний раз. Пес уже не сможет вернуться в гнездовье; он не сможет летать без зрения. Что, если чтобы избавить его от страданий, стражники уже взяли свои мечи и…
Нет. Аякс содрогнулся от этой мысли. Его душа умерла бы вместе с Псом. Это то, чем связь между драконом и наездником была, верно?
Аякс потер глаза тыльной стороной ладони, представив бесконечность звезд, покрывающих небо. Пес никогда больше не увидит неба. Он больше никогда не полетит. И если бы Аякс мог просто сказать ему… просто сказать ему, что он не должен был приходить защищать его жалкую задницу. Пес никогда не думал о себе, это была его самая большая проблема.
Похоже, я все испортил. Аякс представил себе, как произносит эти слова, проводя костяшками пальцев по драконьей морде, прямо между ноздрями. Там она была мягкой, как бархат. Пес фыркнул бы от удовольствия и обернул бы свой хвост вокруг левой ноги Аякса. Глупый дракон.
Идиотский дракон. Остальные правы. Ты глупый! Бесполезный! Слова обжигали горло Аякса. Он никогда не испытывал такой ненависти, раковая опухоль, которая связывала его кости вместе, пронизывала его внутренности, словно паразит. Составляла его целиком. Почему Аякс? Почему Пес? Почему? Почему? Что мне теперь делать со слепым драконом? Он мог только представить себе, как Пес слушает поток оскорблений, спокойно глядя на Аякса слепыми глазами.
Клянусь темной бездной, такие чувства не были достойны императора. Они не были достойны ужасного ребенка.
Аякс был диким, отвратительным существом, с острыми углами и уродливыми зубами. Каждый день он смотрел в зеркало и ожидал, что из этого человека, который состоял из одной лишь щетины, он наконец станет великим.
Но теперь он представлял себе, как швыряет оскорблениями в единственное существо, которое…
Которое…
В двенадцать лет Аякс был смущен, когда из его яйца вылупился бесформенный, совершенно причудливый на вид дракон. Он не поднимал глаз, пока коротышка следовал за ним по грязным коридорам замка, визжа, тараща глаза и хлопая крыльями, как летучая мышь. Тибрские бастарды безжалостно дразнили его за это. В конце концов он завязал дракона в мешковину и повесил на ветку дерева, надеясь, что кто-нибудь придет и проглотит проклятое существо.
Пес прогрыз себе выход из мешка и вразвалку побрел домой, щебеча и отчаянно желая поиграть.
И когда Лисандр надрал Аяксу задницу и оставил его плакать в углу, Пес подполз к нему, плюхнулся на колени и слизывал слезы мальчика своими драконьими поцелуями. Драконы терпеть не могли соленую воду, но Пес сделал это, чтобы заставить Аякса улыбнуться.
Единственное существо в замке, которому было не все равно, смеется он или плачет.
Аякс всегда ворчал, что они были неравной партией, и он был прав. Он был прав. Пес стоил двух таких, как он.
Страдание набухло в его груди, в горле стоял ком. Аякс упал на колени и обхватил голову руками.
– Мне жаль, – прошептал он дракону, который не мог услышать его. Мне так жаль. Так жаль, – шептал он снова и снова.
– Тебе следует, – сказал резко кто-то.
Веспир смотрела на него с вулканической яростью. Люциан сердито глядел с другого конца коридора.
Аякс терпеть не мог что-то чувствовать, и он никому не позволит видеть свою боль. Он встал и прислонился спиной к стене, стискивая зубы.
– Просто уходи! – он взвыл, обхватив себя руками, сжимаясь словно кулак.
– Я бы с удовольствием, но я не могу, потому что я в тюрьме! – прокричала она. – Тебе же просто обязательно надо было все нам испортить, не так ли?
– По крайней мере, ты выиграла чертов вызов! – Он приблизил свое лицо к ее лицу. Конечно, Веспир возвышалась над ним на несколько сантиметров, так что это не было так угрожающе, как он и хотел. – У тебя был шанс! Я должен был взять то, что принадлежало мне!
– Трон не твой!
– Он должен быть! Я хочу его больше, чем ты! – Нет, он нуждался в нем. Он нуждался в том, чтобы занять место, которое только он мог заполнить. Он не был лишним, второстепенным; нет, он был незаменим.
– Ты сопляк, – рыкнул Люциан. Все это время он ходил взад-вперед, наблюдая за Эмилией, которая, кстати говоря, выглядела ужасно. Шлем придавал ей вид какого-то кошмарного жука. Аякс никогда раньше не видел прикованного цепями хаотика.
