Лицо и голос Эмилии были, по-видимому, стимулом, необходимым для того, чтобы хоть немного оживить Гиперию. Она оттолкнула Эмилию.
– Не прикасайся ко мне. Демон! Я пыталась… Я пыталась… – Гиперия наконец-то начала плакать. – Я пытался остановить это!
– Остановить это? – Голос Эмилии звучал озадаченно.
– Хаос. – Гиперия закатила глаза к синеве наверху. Ее губы задрожали. – Жрецы… солгали. Я не была… истинной победительницей. Один из вас… был выбран… из-за одного недостатка. Разве вы не видите? Я, может быть, и урод, но вы все – мерзость.
Гиперия схватилась за голову. Аякс обнял Пса за шею, чтобы успокоиться. Провалиться сквозь землю, о чем она говорит?
– Я знаю… я кажусь жестокой, – прорычала она. – Но все, что я когда-либо сделала, было для моей империи. Я никогда в жизни не хотела… чего-нибудь… для себя. – Она давилась слезами. – Все, чего я хотела… это жить с честью. И вы. – Что-то от старой Гиперии тлело за ее стеклянным выражением лица. – Хаотики. Убийцы. Лицемеры. Неучи. Бастарды. Воры Лжецы. – Она издала один долгий, громкий вопль агонии. – Вы те, кого Дракон действительно выбрал! Этот мир – мусор.
– Тебе нужна помощь, – тихо произнесла Веспир.
Что чувствовал Аякс? Помимо чувства вины, он просто хотел, чтобы это закончилось.
– Не трогай меня, – прорычала Гиперия, когда Веспир попытался помочь ей подняться. Вольска, шатаясь, словно пьяница, поднялась на ноги. Ее золотая корона потерялась в хаосе. Один из ее прозрачных рукавов порвался, оставив руку обнаженной. Лицо Гиперии было грязным. Она выглядела далеко не той леди первозданной красоты, которую они встретили впервые. Ну, тогда у нее тоже была кровь на лице.
– Мне все равно, что делать, – сказала Гиперия. Ее голос звучал так спокойно, переходя из одной крайности в другую, что это испугало его.
– Чего? – спросил Аякс.
– Мастер Аякс! – Пес обвил мальчика одним из своих крыльев летучей мыши. Аякс сопротивлялся.
– Что за…
Раздался плотный, мясистый звук рвущейся плоти, и шпиль, наконец, полностью разорвал тело Авфидия. Огромный дракон упал на землю, его крылья бесполезно трепетали. Когда он ударился о твердь, тело широко распахнулось… и огненная кислота в его желудочной полости погрузила участок в колеблющееся голубое пламя.
Черт.
Аякс запрыгнул Псу на спину и крепко держался за него, пока они поднимались в небо. Веспир и Карина присоединились к нему, Люциан и Тихея тоже, а Эмилия взгромоздилась в седло перед Сабель. Солдаты бросились прятаться в дверях дворца. Аякс наблюдал, как кислотный огонь опалил бо́льшую часть дворцового входа. Черт, а что если Гиперия…
Но она исчезла. После того как огонь погас, они не нашли никаких следов ее присутствия.
77
Люциан
– Сколько городу лет? – спросил Люциан Руфуса, когда слуги начали убирать обломки. – Какой ущерб был нанесен?
– Бо́льшая часть центральной фонтанной площади была уничтожена. – Руфус покачал головой. – Город был построен для всадников, но никто никогда не думал, что здесь произойдет драконья атака. Никаких планов на этот счет не было. Сгорело несколько зданий.
Люциан послал Тихею помочь справиться с огнем, как Эмилия – Чару. Хотя ей и приходилось быть осторожной, Тихея могла таскать контейнеры и выливать воду на пламя. Так странно было послать Тихею на задание, а не ехать на ней верхом, чтобы выполнить его.
– Люциан. Любовь моя, – прошептала она, когда они наконец встретились лицом к лицу. Она ткнулась мордой ему в грудь – действие, столь же знакомое, как и все, что он знал за всю их совместную жизнь, но ее шелковый голос дразнил его разум. Он прижался лбом к ее лбу и позволил их мыслям смешаться. Мыслям о полетах и мыслям о крови.
Образы тех сожженных трупов на севере, казалось, дрожали болью.
– Мне очень жаль, Тихея. Никогда больше, – прошептал он.
Она заворковала, положила подбородок ему на плечо и простила его.
– У тебя есть другие проблемы, – сказал Руфус, снова привлекая внимание Люциана. – Пять семей ожидают, чтобы поприветствовать нового императора или императрицу. Они, нет нужды говорить, очень озадачены. – Он прочистил горло. – С леди Орон в особенности… трудно справиться.
Бедная Эмилия.
– Также здесь жрица. – Руфус поднял бровь. – Что ты хочешь, чтобы мы с ней сделали?
– Это не то, чего бы мне хотелось, Руфус. Я не ваш император. На самом деле нам нужно, чтобы Камилла сказала нам, кто именно должен получить императорскую корону.
– Если ты так говоришь… – Руфус откашлялся.
– Что?
– Я не просто призвал императорскую гвардию против леди Гиперии. Я призвал нас за тебя. Императорской гвардией должен командовать император.
– Я не император.
– Пока нет. – Руфус усмехнулся. – Но все, что вам нужно сделать, – это надеть корону на свою голову, Ваше Превосходительство.
– Не зови меня так. – Люциан не хотел, чтобы это звучало грубо. – Что если действительно Эмилия была избрана? Или Веспир? Я не имею права, если я не был избран.
– Леди Гиперия тоже не имела на это права. Ее ход провалился, потому что мы не поддержали его. Но мы поддержим тебя, Люциан.
– Руфус. Я хочу, чтобы вы следовали за истинным императором.
– Как и я. – Блестящие, темные глаза его друга блестели. – И я знаю, кто он.
Когда другой стражник пригласил их четверых спуститься в тюремную камеру Камиллы, Люциан шел с напряженный болью в плечах
В имперской темнице осталось всего несколько камер с железными прутьями. Бо́льшая часть тюремного пола была покрыта водой от быстро тающего льда. Эмилия покраснела и, приподняв подолы юбок, переступила через лужу.
Они стояли вместе, все четверо, и смотрели на жрицу. Камилла сгорбилась на койке, ее серо-стальные волосы спутались. Солдаты сцепили ей руки за спиной, и Руфус положил ладонь на свой клинок.
– Если вы попытаетесь что-то предпринять, мои люди получат приказ пронзить вас насквозь. Будьте осторожны, жрица, – сказал Руфус.
– Полагаю, дни «Вашей Светлости» остались позади, – пробормотала Камилла. – Она подняла голову. К удивлению Люциана, ее глаза были влажными от слез. – Петро. Что вы сделали с его телом? – Она засопела. – Вы отдали его дракону, да? Он должен быть съеден!
– Это может подождать, – сказал Люциан. – Честно говоря, я не могу поверить, что Гиперия оставила в живых хотя бы одного из вас. – Это прозвучало холодно, но после того что эта женщина заставила их пережить, он не чувствовал склонности к милосердию. Он никогда не стал бы успешным Священным Братом.
