Да ничего. Кроме славы триумфатора для Александра – чисто моральное удовлетворение, которое в карман не спрячешь и на хлеб не намажешь. Как и улыбки и воздушные поцелуи очаровательных парижских дам, бросавших букеты в коляску душки Александра…
Правда жизни, как ей и полагается, сказалась суровее и циничнее. Очень быстро возведенный союзниками на французский трон Людовик Восемнадцатый заключил с Англией и Австрией тайное соглашение о союзе против России. Когда Наполеон, сосланный на расположенный не так уж и далеко от французских берегов в Средиземноморье остров Эльба, тайно отплыл оттуда, высадился во Франции и начал марш на Париж, прямо-таки триумфальный (ни малейшего сопротивления не было, посланные против него войска тут же переходили на его сторону, а города встречали восторженно), Людовик бежал из Парижа в такой спешке, что оставил множество важных документов, в том числе и оригинал этого тайного соглашения. Обнаружив его, Наполеон отослал бумагу Александру – явно чтобы поиздеваться: посмотрите, мон шер, что из себя представляют ваши милые союзнички…
По воспоминаниям русского дипломата Бутякина, царь, прочитав сей документ, «покраснел от гнева, но сдержался». И предъявил его австрийскому канцлеру Меттерниху. Меттерних тоже был еще тот прожженный лис, но тут впервые в жизни не смог ничего ответить и ничего соврать – документ был стопроцентно подлинным…
Вообще-то, если Наполеон рассчитывал отсылкой этого договора ошеломить царя или хотя бы удивить, просчитался. Александр и без этого давно знал, что собой представляют «заклятые союзнички». По воспоминаниям секретаря и доверенного лица Меттерниха Герца, уже приехав в Вену на Венский конгресс (1814–1815), император Александр был более или менее в ссоре с Австрией, Англией и Францией. Герц был очевидцем событий…
Венский конгресс, по сути, был «пиром победителей». Победители восстанавливали на тронах старые династии, свергнутые Наполеоном. Прирезали себе обширные области от стран, имевших несчастье к разгрому Наполеона оставаться его союзниками (то, что они стали таковыми не добровольно, а под угрозой французских штыков, в расчет не бралось совершенно).
Россия на Венском конгрессе получила не пользу, а сплошной вред. Александр, с полным на то основанием чувствовавший себя одним из победителей и триумфаторов, видя, как лихо дербанят побежденных, запросил себе всю Польшу, к тому времени занятую русскими войсками. Остальные участники воспротивились так резко, что дело едва не дошло до новой войны – всех участников Конгресса против России. Потом это удалось как-то сгладить. Александру все-таки кинули кость – часть собственно польских территорий с Варшавой, и Александр был хитер-то хитер, но это у него безусловно не сочеталось, как показали последующие события, с умением заглядывать на два-три хода вперед. Кость оказалась не костью, а миной замедленного действия, причем многоразовой…
Екатерина в свое время вела себя гораздо умнее – при разделах Польши присоединила только территории, населенные украинцами и белорусами. Православные, они немало натерпелись от польских панов. Своих-то единокровников, польских крестьян, гордая шляхта считала «быдлом» и обращалась соответственно. Ну а православные были и вовсе «быдлом третьего сорта», их жестоко угнетали еще и по религиозным мотивам.
Мина, столь опрометчиво принятая царем в «хозяйство», первый раз взорвалась уже через пять лет после смерти Александра. Еще в конце XVIII в. Гуго Коллонтай, мыслитель и философ, литвин (проще говоря, окатоличенный белорус) любил говаривать: «Воевать поляки не умеют. Но бунтова-ать!»
Что и оказалось пророчеством. В 1831 г. в Польше полыхнул всеобщий мятеж, подавленный большими усилиями и немалой кровью. Следующий случился в 1863–1865 гг. Правда, с ним справились гораздо легче – в первую очередь из-за того, что русские власти применили простой, но эффективный метод: широко объявили, что каждый крестьянин, поймавший своего мятежного пана и сдавший его по начальству, получит немалый земельный надел из владений этого самого пана. Поскольку для крестьянина на этом свете самое главное – земля, «быдло» с превеликим удовольствием начало массовый отлов панов, от которых, хоть и братьев по крови и вере, никогда не видело ничего хорошего, кроме плохого. Власти свое обещание выполняли скрупулезно.
(По свидетельствам современников, дело не обходилось без курьезов. Крестьяне под любыми широтами – народ крайне смышленый. В некоторых местах они применили очень интересный метод охоты на панов. Прознав, где скрывается мятежник, они отправляли его ловить пару-тройку (ну, или чуть побольше) самых ловких и сильных хлопцев. А связанного пана приводили по начальству всей деревней, с честными глазами заявляя, что в облаве и поимке участвовали все до единого. Русские чиновники прекрасно эту хитрость понимали, но исправно выдавали документы на панскую землицу всем, кто ее хозяина привел, – чтобы материальный стимул работал и дальше.)
Ну а когда в России в последней трети века завелись террористы с «браунингами» и бомбами, горячие польские парни не остались в стороне. Польская социалистическая партия (тоже социал-демократы, их тогда была масса разновидностей) бросали бомбы, стреляли в русских чиновников, в первую очередь жандармов и полицейских, для пополнения партийной кассы, как их русские «братья по разуму», грабили банки и почтовые вагоны, где перевозились деньги…
А еще Александру, явно по принципу «На тебе, боже, что нам негоже», отдали Финляндию и Бессарабию, ни Англии, ни прочим участникам Венского конгресса, в общем, не нужные. Бессарабия вплоть до Февральской революции ни малейших проблем России не доставляла – там, правда, случались крестьянские бунты, но они в 1905–1907 гг. по всей России полыхали.
Зато Финляндия… Александр по доброте душевной сохранил у них и свое собственное законодательство, и абсолютно автономную от имперской полицию. Сотрудники охранных отделений действовать на территории Финляндии не могли. А потому вплоть до революции Финляндия оставалась жуткой головной болью для жандармерии и Особого отдела департамента полиции, ведавшего политическим сыском. Если в Финляндии по русской ориентировке финны задерживали русcкого революционера, пусть даже заядлого бомбиста и террориста, заработавшего в России парочку смертных приговоров, сами они его не выдавали – русские силовые структуры были обязаны посылать запрос о выдаче, чуть ли не прошение. Причем финны устанавливали определенный срок – если в течение его запрос не приходил или русские приезжали минуткой позже, финны преспокойно выпускали задержанного на все четыре стороны. Они так поступали не из-за революционности – просто-напросто когтями и зубами держались за свои «старинные вольности». И вовсе уж пикантная деталь: Ленин в Финляндии некоторое время скрывался на квартире… полицмейстера Гельсингфорса (ныне Хельсинки) Гюстава Ровио…
Союзники дружно провалили и другой проект Александра – соединенными силами выступить против Турции, жестоко угнетавшей тогда православных подданных султана: сербов, болгар и греков. Мотив на поверхности: опасались усиления русского влияния на Балканах (а такие планы у Александра были).
В общем, Венский конгресс никоим образом к пользе России не послужил – от «подарков» России в будущем случились одни серьезные неприятности.
