Существует еще версия, что Виткевич застрелился оттого, что результаты его работы вызвали неудовольствие царя, и поручику грозила если не опала, то перевод в какой-нибудь вовсе уж захолустный гарнизон. Однако есть достоверные сведения, что Николаю крайне понравилось уже предварительное сообщение Виткевича, он собирался повысить поручика в чине и наградить орденом.
В общем, выводы делайте сами. Упомянем лишь, что английские газеты встретили известие о «самоубийстве» Виткевича прямо-таки с восторгом…
И не было никаких улик…
В одном из отечественных исторических романов очень точно передается злое бессилие, охватившее начальника Третьего отделения графа Бенкендорфа. Его подчиненный, уверенный, что это убийство и нет никаких сомнений в том, кто его совершил и похитил бумаги, рьяно предлагает: искать!
– Искать – кого? – угрюмо спрашивает Бенкендорф.
В самом деле, ни следа…
А в Афганистане назревала самая настоящая война. После миссии Виткевича русские не добились там новых дипломатических успехов и решили действовать по-другому: с русской помощью персидский шах осадил Герат. Советником у него оказался не кто-нибудь – русский посланник в Персии генерал Симович. А в Герате (вроде бы чисто случайно, мало ли что на свете случается) оказался офицер политической службы Ост-Индской компании Элдред Поттинджер. Поскольку и персы, и афганцы – вояки те еще, в конце концов штурмом Герата стал непосредственно руководить Симович, а его обороной – Поттинджер. В конце концов персы отступили (в чем вряд ли есть вина Симовича, такое уж воинство ему досталось). Когда начались дипломатические разборки, русские с честными глазами уверяли, что Симович там оказался чисто случайно, чуть ли не путешествуя к минеральным водам, а в драку ввязался исключительно по присущей военным живости характера – ну, вы же знаете этих генералов, они мимо любого сражения спокойно не проедут, чтобы не выхватить шпагу и не ввязаться в драку… Примерно то же самое говорили британцы о Поттинджере. Впрочем, взаимными претензиями друг другу глаза кололи недолго: люди были взрослые, в меру циничные, понимали, что обе стороны хороши: Симович не состоял официально на службе у персидского шаха, так ведь и Поттинджер был не более чем заезжим туристом… Договорились считать это печальным недоразумением, которые в большой политике неизбежны.
В английских газетах началась сущая истерика. Губернатор Индии Окленд выпустил целый манифест: «До тех пор, пока Дост Мухаммед остается в Кабуле у власти, нет надежды на то, что будет обеспечено спокойствие наших соседей и не пострадают интересы нашей Индийской империи».
Ему вторил премьер-министр лорд Пальмерстон: «Мы долгое время отказывались вмешиваться в дела Афганистана, но сейчас, когда русские хотят сделать афганцев русскими, мы должны позаботиться о том, чтобы они стали британцами».
Точку поставила «Таймс», одна из самых влиятельных газет Англии: «От границ Венгрии до сердца Бирмы и Непала русский дьявол неотступно преследует и терзает весь человеческий род и неустанно совершает свое злобное дело, раздражая нашу трудолюбивую и исключительно мирную империю».
Комментарии нужны?
И только много времени спустя выяснилось, что первая англо-афганская война была грандиозной провокацией, огромной фальсификацией, подготовленной тремя лидерами партии вигов: премьер-министром Мельбурном, министром иностранных дел Пальмерстоном и губернатором Индии Оклендом. Английский агент в Афганистане Александр Бернс как раз и слал в Лондон депешу за депешей, заверяя, что Дост Мухаммед может быть верным и преданным союзником Англии. Однако помянутая троица твердо решила посадить на афганский трон Шахшуда – полностью зависимую от них марионетку. И пошла на прямой подлог: Пальмерстон выпустил так называемую «Синюю книгу», куда натолкал фальшивок совершенно противоположного содержания: оказывается, Бернс только тем и занимался, что писал: худшего врага Великой Британии, чем Дост Мухаммед, еще поискать, а английское вторжение в Афганистан – единственное средство побороть русскую экспансию. Созданная парламентской оппозицией комиссия в конце концов этот подлог раскрыла, но война уже грянула…
Весной 1839 г. шестнадцатитысячный британский корпус (состоявший в основном из сипаев) вошел в Афганистан через перевал Балан. Такого слова еще не было, но это был сущий блицкриг. Англичане вступили в Кандагар, быстрым штурмом взяли хорошо укрепленную крепость Газни. Собственно, на этом война была и закончена. Афганские солдаты Доста Мухаммеда, не способные противостоять вооруженной и обученной на европейский манер армии, стали массами разбегаться, за границу бежал и сам эмир. Англичане без боя вступили в Кабул.
Это была одна из тех побед, что оказываются хуже поражений. Англичане непрочно сидели в Кабуле, а вокруг простирался Афганистан, где их в грош не ставили. Но британцы словно ослепли и оглохли от эйфории столь победоносного блицкрига. В Кабуле на троне сидел чрезвычайно довольный жизнью эмир Шахшуд. И твердил, что он лучший друг англичан, вернее и надежнее не найдешь. Офицеры английского корпуса в массовом порядке привезли в Кабул (летом – в то время райское местечко) своих детей и жен из жаркого и пыльного Индостана, чтобы отдохнули как следует. И начался отдых на всю катушку – концерты, скачки, крокет, море разливанное вина и даже катание на коньках. Афганского триумфатора Макнактона в виде поощрения назначили губернатором Бомбея, но он не стал спешить с отъездом и написал Окленду: «В Афганистане тишь, как в Беер Шиве (библейский город. – А.Б.) в дни Давидовы. Все приводит меня к выводу, что в Афганистане удивительно спокойно».
А уехал бы, остался бы жив…
Оптимизма британцам прибавил и неудачный поход генерала Перовского в Среднюю Азию. В ноябре 1839 г. он выступил из Оренбурга на Хиву, но отряд попал в снежные бури и без единой стычки с неприятелем вернулся домой, потеряв тысячу человек из пяти исключительно из-за буйства стихий. Газета «Форин куотерли ревю» огрызнулась: «Молчаливое и еще более пугающее продвижение России во всех направлениях стало теперь очевидным, и мы не знаем ни одной европейской или азиатской державы, в которую она не планирует осуществить вторжение».
Горькое похмелье грянуло неожиданно, как с ним порой частенько бывает. 1 ноября 1841 г. толпа афганских солдат, долго не получавших жалованья, осадила дом Александра Бернса, рядом с которым находилось казначейство, где, весь Кабул знал, хранилось золото английского экспедиционного корпуса. Вышедший на крыльцо Бернс клялся и божился, что немедленно расплатится, вот прямо сейчас, но, должно быть, оказался неубедителен – и толпа буквально разорвала его на куски. После чего разграбила оба дома – как легко догадаться, главное внимание уделяя казначейству.
Засевший в крепости Бала-Хисар эмир Шуджах послал было отряд солдат спасать Бернса – через густонаселенные районы Кабула, где их всех благополучно и перебили. После чего Шуджах, плохо веря в расположение к нему электората, с чувством исполненного долга бежал из столицы. Английский корпус остался в Кабуле – против всего Афганистана… Ситуация усугублялась тем, что у афганцев не было ни единого лидера, ни единого командования – только орава «полевых командиров» – племенных вождей, которые и сами плохо представляли, чего они хотят от жизни, но все знали одно: англичан надо резать. Чтобы не шлялись тут. И без них своих бандитов достаточно.
