И это касалось не только ткачей – на рынке не должно было остаться никаких местных конкурентов. Неру: «Текстильное производство Индии пришло в полный упадок, что затронуло огромное количество ткачей и ремесленников. Этот процесс протекал быстро в Бенгалии и Бихаре, а в других областях распространялся постепенно, по мере распространения английского владычества и постройки железных дорог. Он продолжался в течение всего XIX столетия, разрушая также другие старые отрасли промышленности, судостроение, металлообработку, стеклодувную, бумажную промышленность и многие ремесла».
Уничтожение собственной промышленности тяжело ударило и по сельским общинам – основе индийской экономики. В 1830 г. один из высокопоставленных английских чиновников в Индии, сэр Чарльз Меткаф (умнейший человек был, без дураков) так и писал: «Сельские общины – это маленькие республики, имевшие почти все, что им необходимо, внутри себя и почти не зависящие от внешних сношений. Они, как видно, выживают там, где все остальное погибает. Этот союз сельских общин, каждая из которых образует маленькое государство в себе, в высокой степени благоприятствует их счастью и пользованию значительной долей свободы и независимости».
Вот эти-то свобода и независимость британцев категорически не устраивали. Но у них был большой опыт борьбы с собственными «маленькими государствами» – сельскими общинами длиной в несколько сот лет. Так что велосипеда изобретать не пришлось. Применили отработанные меры: лишили общину всякого контроля над землей и сельхозпродуктами, передав его крупным землевладельцам, до ужаса похожим на английских лендлордов. Об этом тот же Бентинк говорил не без цинизма: «Если требуется гарантия против широкого народного мятежа или переворота, то я полагал бы, что постоянное земельное налоговое устройство, несмотря на его провал во многих других отношениях, имеет по крайней мере то огромное преимущество, что оно создало обширную группу богатых землевладельцев, глубоко заинтересованных в сохранении английского владычества и полностью господствующих над массами народа». Яснее и не скажешь…
Кстати, о налогах. Индийцам приходилось оплачивать обучение части английской армии в самой Англии, содержание английских дипломатических и консульских представительств в Китае и Персии, полную стоимость телеграфной связи между Англией и Индией, часть расходов британского средиземноморского флота и даже, Аллах ведает почему, приемы, устроенные в честь турецкого султана в Лондоне…
Индия полностью превратилась в рынок сбыта английских товаров и аграрную страну. Любые машины и станки ввозить туда запрещалось, как и строить в Индии фабрики и заводы, не считая мелочовки вроде железнодорожных и авторемонтных мастерских.
И еще одно обстоятельство, очень важное для понимания ситуации. Прошу прощения за обширную цитату из индийского историка Шелванкара, но, во-первых, она очень многое объясняет, а во-вторых, самостоятельно, без моей книги любознательному читателю ее отыскать было бы крайне трудно. Итак, Шелванкар, «Проблемы Индии», Лондон, 1940 г.
«Индия подвергалась вторжениям и раньше, но со стороны завоевателей, которые осели в пределах ее рубежей и становились частью ее жизни (подобно норманнам в Англии или маньчжурам в Китае). Она никогда не теряла своей независимости, никогда не была порабощена. То есть она никогда не была втянута в политическую и экономическую систему, центр тяжести которой лежал за пределами ее земли, никогда не была подчинена правящему классу, который был и оставался чуждым ей по своему происхождению и характеру».
Шелванкара удачно дополняет Неру: «Раньше любой правящий класс, пришел ли он когда-то извне или был местного происхождения, принимал структурное единство индийской социальной и экономической жизни и стремился приспособиться к ней. Он индианизировался и врастал корнями в почву страны. Новые правители были совершенно иными, их родиной была другая страна, и между ними и рядовым индийцем лежала огромная, непроходимая пропасть – различие традиций, взглядов, доходов, обычаев. Первые англичане в Индии, до некоторой степени оторванные от Англии, переняли многие индийские обычаи. Но это сближение было поверхностным, и даже от него сознательно отказались с улучшением средств сообщения между Индией и Англией. Считалось, что английский правящий класс должен поддерживать свой престиж в Индии, чуждаясь индийцев, замыкаясь в своем кругу, сторонясь их, живя в своем собственном мире. Существовало два мира – мир английских чиновников и мир миллионов индийцев, и между ними не было ничего общего, за исключением взаимной ненависти друг к другу. В прошлом народы смешивались между собой или по крайней мере находили свое место в пределах системы, части которой органически зависели друг от друга. Теперь расизм был возведен в признанный символ веры, и это усугублялось тем обстоятельством, что господствующая раса обладала политической и экономической властью, бесконтрольной и не встречавшей помех.
Мировой рынок, который создавался новым капитализмом, должен был при любых обстоятельствах повлиять на экономическую систему Индии. Самодовлеющая сельская община с ее традиционным разделением труда не могла существовать более в старой форме. Но происшедшая перемена не являлась следствием естественного развития и привела к расколу всей экономической и социальной основы индийского общества. Система, опиравшаяся на общественное одобрение и контроль и являвшаяся частью культурного наследия индийского народа, была внезапно и насильственно изменена, и была навязана другая система, управляемая извне, за пределами этого общества. Индия не вышла на мировой рынок, а превратилась в колониальный и аграрный придаток английского общественного строя».
Все верно. Есть огромная разница между завоеванием и колонизацией. Вдобавок англичане стали насаждать в Индии хлопок, как гораздо позже Хрущев – кукурузу.
Объективности ради обязательно нужно отметить, что англичане сделали две очень полезных вещи. Во-первых, покончили со зловещей сектой тугов-душителей. Это служители Кали, индийской богини смерти, самой страшной богини индийского пантеона, а он включает прямо-таки неисчислимое множество богов. Прикидываясь мирным путешественником, туг бродил по дорогам. Встретив в уединенном месте одинокого путника, в две секунды душил его специальным шнурком – принося жертву богине Кали. Англичане их выловили и уничтожили.
Англичане покончили еще с одним жутковатым обычаем, о котором нисколечко не стоит сожалеть – сати. Индуисты трупы не хоронят, а сжигают. Согласно обряду сати, на погребальный костер должна была подняться и жена покойного (сплошь и рядом гораздо моложе мужа).
Англичане и этот обычай извели совершенно. То ли байка, то ли быль: когда один из ревнителей старины запротестовал против отмены сати, ссылаясь на то, что это «старый народный обычай», британский генерал ответил:
– А у нас свой народный обычай – вешать тех, кто сжигает женщин заживо!
И начали вешать. И жечь вдов перестали.
Никак нельзя отрицать и определенный вклад англичан в развитие культуры Индии. В 1781 г. в Калькутте открыли Индусский колледж – для изучения индийцами санскрита, древнего священного языка, и Калькуттское медресе – для обучения индийских мусульман арабскому. Позже там же, в Калькутте, был открыт Колледж Бенгальского президентства, а в 1857 г. – университеты в Калькутте, Мадрасе и Бомбее.
