Прошин невольно вжался в ложемент. Перед глазами раскинулась равнина под синим небом, от края до края зацветшая маками, но все его существо превратилось в ожидание, и пламя, рвущееся из дюз, бушевало в самом сердце…
– Старт!
Глава вторая
Пепелац
Острова архипелага Королевы Виктории ожерельем диковинных камней протянулись по линии перемены дат Холтвистла. Самым большим островом считался расположенный в Северном полушарии Вхету тропический рай площадью почти двести тридцать тысяч квадратных километров. На участке суши размером чуть меньше Великобритании росли раскидистые леса, невероятной красоты цветы, водились диковинные зверушки, спокойно идущие на контакт с человеком, в кронах деревьев вили гнезда фантастически красивые птицы. Неглубокие лагуны вокруг острова, из-за коралловых рифов недоступные для океанских хищников, стали настоящим раем для серферов и дайверов. Здесь граждане Федерального образования отдыхали от трудов и забот, здесь селились пенсионеры – на Вхету приземлялись самолеты с Аккрингтона и Корк Си, на прочие острова ходили паромы, между клочками суши курсировали прогулочные яхты. Последние, впрочем, могли себе позволить только действительно состоятельные люди: водилась здесь рыбка размером с кашалота и прожорливостью с пиранью, проворная тварь, способная перевернуть средних размеров судно, методично заглатывая затем пассажиров, поэтому паромы и прогулочные суда больше напоминали канонерские лодки.
Острова поменьше числились заповедниками в федеральной собственности или со времен Первой посадки переходили из рук в руки как собственность частная. Заповедники – Ули-мол, второй по величине остров архипелага, и Кримсонсби, одинокая скала посреди моря – охраняли уникальную экосистему, сложившуюся в речном бассейне, и берегли покой колонии мясистых птиц с огромными клювами. Частные владения, словно пародия на человеческую цивилизацию, пестрили разнообразием. На Ошере построили небольшой отель для состоятельных гостей – трехэтажное здание красного кирпича, окруженное хижинами на сваях, утопавшими в зелени, фасадом смотревшее на живописную лагуну острова. Кучу денег вбухали, отсыпая дамбу, дренируя болото в центре острова и облагораживая берега получившегося озера – да вот беда, не нашлось на Холте столько богатеев, и теперь свихнувшийся хозяин всего этого великолепия привидением бродил среди ветшающих зданий. Фуццу находился во власти культа Всемилостивейшего Императора Всего Сущего. Император, импозантный старикан, повелел своим последователям носить шкуры животных, готовить пищу на огне и раз в месяц праздновать день единения со Вселенной, каковой день вычислялся Императором по фазам луны, а по сведениям из надежных источников – по степени готовности браги из плодов вьюнка, задушившего все прочие растения на острове. Жизнь культа сводилась к беспробудному пьянству и свальному греху, сам Император когда-то проворовался в снабженцах, умело спрятав свои художества. На орду бухариков с явным неодобрением смотрели представители основных конфессий, власти устраивали регулярные инспекции на острове, беспокоясь о здоровье народившихся детишек. Инспекции сопровождались медосмотром всех желающих, раздачей одежды (Фуццу лежал в умеренном поясе, и зима здесь нет-нет, случалась весьма суровая) и сухих пайков, завезенных еще с Земли – а в общем, никто не мешал людям жить как вздумается.
На островах Св. Агапита, Бро и Пон-де-Ла-Руз стояли частные усадьбы. Владелец острова Св. Агапита недавно отдал богу душу, и его единственная дочь, не найдя ничего лучше, устраивала в огромном доме шумные вечеринки, на зависть Императору. На Бро, холмистом клочке суши с редкой порослью деревьев и обильными пастбищами, расположилось ранчо, названное Анхелита по имени жены владельца. Здесь скрещивали диких жеребцов и кобылок, пытаясь из лошади Туя вывести вьючное животное для Холта, и, по чести сказать, делалось это больше из любви к разной животинке, чем из реальной потребности, но лаборатория при ранчо давала любопытные результаты, привлекавшие внимание Сената Федерального образования.
Когда отец Юджина Дадли купил остров Пон-де-Ла-Руз (очень может быть, что к сделке приложил руку Император Всего Сущего, тогда обычный клерк в Управлении снабжения), клочок суши площадью чуть меньше семидесяти тысяч квадратных километров намертво зарос тропической растительностью. Переплетенные кроны деревьев не давали садиться вертолетам, а к берегу не давали подойти заросли мангрового леса, кишевшие пресмыкающимися и насекомыми, присматривавшимися к странным двуногим существам на предмет съедобно/несъедобно. Вертолеты на поплавках садились в устье реки, стекавшей с заснеженных вершин потухшего вулкана в центре острова, катера с людьми пробирались вверх по течению до тех пор, пока не уперлись в мелководный исток речки, только там и найдя пригодный для временной стоянки участок.
Потом всю живность на острове уничтожили.
Лес корчевали бульдозерами, пресмыкающихся убили, животных вывезли на другие острова или оставили в зоопарке, названном не без претензии «Ноев ковчег». Подобное варварство не могло остаться незамеченным – память о подобных коллизиях на Земле заставляла руководство Колонии спешно отгораживать заповедники, ставить на учет живность на планете, и ректор главного вуза на Холте, Чарльз Симпсон, обрушился на семейство Дадли, клеймя вандалов в Сенате. Сенат колебался. На Пон-де-Ла-Руз прилетали одна за другой комиссии, привозя с острова противоречивые заключения, и несдобровать бы семейке, но тут Симпсон соблазнился смазливой первокурсницей и не сумел скрыть свои похождения. Разразился скандал на всю планету (всей планеты едва-едва миллион человек набирался), после чего ректор, крепкий семидесятилетний мужик, вполне способный прожить еще лет сорок, умер от переживаний. Дело замяли.
Теперь от первозданных зарослей не осталось и следа – редкие деревья высились над полем вечнозеленой травы, расчерченным сеткой гаревых дорожек. Устье реки раскопали, осушили болото вверх по течению, превратив трясину в большую заводь с пляжем и стоянкой для яхт. Здесь швартовалась «Куин Элизабет» – яхта Дадли, настоящий крейсер, способный выдержать переход через неспокойный океан Холта. У мостков стояли несколько моторных лодок, и на пляже валялись брошенные как попало гребные ялики да пара водных мотоциклов. Отсыпанная песком дорожка вела к длинному строению с жильем для прислуги, мастерской, складом и вольерами «Ноева ковчега». Перед усадьбой, огромным строением белого камня с колоннами и огромной лестницей, разбили поле для игры в мяч, отгородили детскую площадку с качелями и веревочным городком. Под ласковым солнышком легкий ветерок шелестел листьями деревьев, высаженных так, чтобы каждый уголок усадьбы согрелся под лучами солнца, а затем отдохнул в теньке.
Идиллия. Рай. Беда в том, что рай, расчерченный по линеечке, – это ад.
Обед подали в Белом зале. Горничные в закрытых коричневых платьях до пят и накрахмаленных передничках споро передавали тарелки, чашки и прочий столовый прибор на белую скатерть стола. Белые тарелки тончайшего фарфора в полной тишине, будто сами собой, заполнялись кушаньями, в высокие фужеры булькало вино для взрослых и свежевыжатый сок для детей. Подавали суп из чальсы, мясо апаи с гарниром из овощей, круглый год растущих на грядках, разбитых у подножья вулкана, салат с мясом угря, десерт. Розеточки с вареньем из темно-красных плодов кустарника барден, служившего живой изгородью в южных широтах, и лепестков тропического цветка жюви стояли по всему столу – это было любимое лакомство обитателей поместья, но дети не смели протянуть руку к посудинкам со сладостью: два мальчика в черных брюках, белых рубашечках и девочка в кринолиновом платьице с кружевами и бантом чинно наблюдали, как заполняются их тарелки, чтобы вслед за хозяином поместья приступить к трапезе.
