За окном сыпал снег. Небесная канцелярия укрывала белым одеялом грехи людские, и снежинки падали, выстраивая причудливые изваяния, тотчас же исчезающие под порывами ветра. Деревья, на чьих голых ветках только набухли почки, стояли укутанными в белые одежды, белым укрылись и вечнозеленые растения; лес замер. Редкие тени скользили в подлеске, тихо хрустя снегом и раскачивая голые ветки кустарника, да журчала речка, веками пробивавшая себе русло среди отрогов горного хребта. Ее истоки находились севернее. Заканчивала свой бег речушка, впадая в огромное болото, топи которого служили берегом для реки Булл-Ран на пятьдесят километров ниже Москвы. На живописных берегах горной речки, не получившей от колонистов никакого названия, находился дом отдыха, несколько маленьких поселений на два-три дома, работники метеопоста брали из речушки воду для своих нужд, и, как это обычно бывает, человек оказался не способен сохранить чистоту природы, отданной в его распоряжение.
В пяти километрах выше по течению, там, где речушка, не пробив мощный скальный отрог, изящно обогнула его, надеясь со временем проложить путь через неподатливый гранит, прямо в воде лежал человек.
Талая вода с гор наполнила речку Переворачивались валуны, темной ледяной водой наливались прибрежные омуты, стремнина становилась опасной для переправы до самого лета, пока не прекратится таяние снега с горных вершин. В одном из таких омутов и лежал упавший в реку человек, придавленный течением к самому дну. Его руки, выброшенные вперед в последней попытке смягчить падение, дергались в быстрине, ослабшие пальцы вновь и вновь скребли по дну, поднимая облачка ила с песком пополам. Поток неминуемо сдвинул бы тело дальше, чтобы там, на стремнине, насладиться неожиданной игрушкой, но при падении человек попал одной ногой меж двух валунов, старых, поросших мхом, последних бойцов некогда многочисленной рати. С этими ветеранами, свидетелями давнего спора скалы с водой, речка не могла справиться, но и уступать игрушку не собиралась, поэтому снова и снова безвольное тело моталось под напором воды.
Тихо шелестел снег, падавший и тут же тающий на камнях, журчала вода – существо, поневоле ставшее арбитром в извечном споре между скалами и рекой, наблюдало за происходящим молча. Поджарое тело, крепко стоявшее на четырех лапах, редкий пушок от вытянутой морды до хвоста, маленькие, близко сидящие глазки, сосредоточенно наблюдающие за тем, как небрежно играет река с кучей мяса. Мяса было много. Река была опасна.
Их набралось полтора десятка: звери стояли на берегу, нюхали воду и камни подле места падения человека.
Двое самых нетерпеливых попытались выволочь добычу, спрыгнув в воду и одного из них река забрала, превратив в свою игрушку Стая молча проводила барахтающийся комок горящими глазами.
Человек дергался в воде. Редкие подергивания участились, превратились в конвульсии. Из тела обильно текла кровь. Кровяные сгустки уплывали вниз по течению или оседали на каменистое дно, тут же поедаемые мелкой рыбешкой, принесенной весенним половодьем с верховьев. Все тело ходило ходуном, руки молотили по поверхности воды, заставляя крысоедов, собравшихся стаей на берегу, повизгивать от возбуждения и затевать драки в ожидании добычи.
Программа, записанная в подсознание, заставляла организм сначала избавляться от мертвых клеток и зараженной крови, а затем заживлять раны – заживлять быстро, быстрее, чем это могла бы сделать современная медицина. То, что тело носителя находилось в воде, было только на руку – в воду сбрасывались все отходы, вода промывала открытые раны и служила питательным раствором. Измененные клетки организма могли выделять кислород из воды и насыщать им кровь, но только пока организм находился в коме. По окончании действия программы понадобился воздух в легких.
…Над поверхностью реки взметнулась огромная тень. Гигантское тело плюхнулось в воду, забилось, словно кит на мелководье – Смит пытался вытащить ногу из щели меж двух камней. Валуны держали свою добычу мертво, и он буквально выдрал ногу из расщелины, оставив реке правый ботинок. В легких мерзкой ледышкой булькала вода, Смит вскочил на ноги, с хриплым, булькающим криком выталкивая жидкость из горла, и тут же, не давая опомниться, ему в грудь ударил мохнатый комок. Вода вокруг вскипела – крысоеды решили отобрать игрушку у реки.
Смит бестолково отмахивался, чувствуя, как зубы рвут его одежду, впиваются в тело.
Нож! На поясе и еще один, в кобуре, пристегнутый к правой лодыжке. Только быстро, потому что легкие, не получая кислорода, горят: еще немного, и программа вновь начнет процедуру реанимации.
Не выйдет, полыхнуло в мозгу, слишком мало сил, вся энергия ушла на заживление ран, так что если хочешь жить…
Правая рука нашарила на боку рукоять ножа. Смит крепко сжал пальцы и принялся полосовать во все стороны, молясь всем богам, чтобы отточенное до бритвенной остроты лезвие не застряло в чьей-нибудь шкуре или не сломалось на камнях.
Потом он смог подняться – давление как будто ослабло. Тотчас один из крысоедов кинулся ему на спину и Смит завертелся волчком, холодея от мысли, что зверюга доберется до шеи. Ноги подвернулись, и он вместе со зверем на плечах рухнул в воду, даже в падении тыкая ножом назад, чувствуя, как его хватают за ноги, рвут на куски одежду, а потом и тело…
Смит бил ножом, стараясь достать хищника у себя за плечами. Он кричал и хрипел, выпуская пузырями воздух из легких, а зверь у него на плечах драл когтями куртку, щелкал зубами, рыча и захлебываясь ледяной водой. В какой-то момент Смит почувствовал зубы у себя на шее. Мелькнула мысль – все. Накатившая тоска сковала по рукам и ногам, так что нож чуть было не выскользнул из содранных в кровь пальцев, но тут зверь у него на плечах вдруг обмяк и повалился куда-то вбок. С новыми силами Смит нырнул поглубже, увлекая за собой вцепившихся в ноги крысоедов, извернулся и ударил ножом, с трудом преодолевая сопротивление воды.
Сильней, еще сильней!.. На ноги!..
На твердой земле у него не было шансов, на мелководье возле самого берега от него остались бы ошметки, но здесь воды было по пояс и выше, течение мешало крысоедам, и великан выжил.
Судорожно сжимая рукоять ножа, выставив перед собой лезвие, Смит крутил головой из стороны в сторону. Вокруг него торчали из воды головы четырех крысоедов. Ожидание повисло над полем боя.
Хищники не стали вступать в схватку. Река и этот странный зверь, которого они было наметили себе в жертву, оказались слишком опасны вместе, поэтому животные выбрались из реки. Во время охоты не раз бывало так, что жертва скрывалась от погони в воде, и тогда стая следовала за ней, пока холод не выгонит мясо на берег. Летом приходилось ждать больше, весной и осенью меньше, но стая всегда получала желаемое, пусть даже ради добычи приходилось пожертвовать кем-то из своих.
Смит огляделся. Кажется, зверей стало больше – на склонах холмов по обеим сторонам реки появлялись все новые и новые твари, выходили на берег и следили за ним. Значит, на берег нельзя. Нечего и думать о том, чтобы поискать его винтовку или вещмешок, придется оставаться в воде. А это смерть.
