Прошин нырнул под прикрытие состава.
– Надя, слушай, – сказал он. – По моему сигналу – я тебя по руке хлопну, вот так – летим к выходу. Ищи опору, цепляйся за штанги, толкайся руками и ногами. Двигатели не трогай, хорошо? Улетишь еще.
Кажется, девушка кивала, за поляризованным стеклом непонятно, только шлем подергивался в такт словам Ивана.
– Ты поняла? – спросил он.
– Да вроде бы.
– Ну все, молодец. Давай, еще немного – и мы дома. Готова?
– Да.
– Начали.
По команде Прошина, мул подогнул ноги и прыгнул. Навьюченная поклажей – эх, надо было хоть батарейки поменять, не к месту вспомнил Прошин – тележка подскочила высоко вверх. Прошин хлопнул Наденьку по руке и сильно толкнулся в сторону метки туннеля, видневшейся среди частокола штанг.
Парк хотели разбить, наверное.
Прошин не видел, как к мулу, медленно падающему в направлении рубки, потянулись росчерки трассеров. Пули изрешетили тележку, и останки электромеханической скотинки полетели к стене жилого модуля, а в следующий момент трассирующие пули молниями замелькали среди частокола гидропонных штанг. Стреляли издалека, стреляли на ходу, есть такая методика, когда боец стреляет с опоры, пока перемещается напарник, и наоборот, вести прицельный огонь в таких условиях – это надо быть большим мастером. Попасть нападавшие не смогли, но когда пули молниями замелькали среди «деревьев», Прошину с Надеждой показалось, что вокруг них бушует море огня…
Иван зайцем рванулся к цели. Дойти, во что бы то ни стало дойти… Не возьмешь!..
Девушка…
Наденька замерла подле штанги, скрючившись в три погибели, прикрыв забрало шлема руками, и заметил это Иван только у входа в тоннель.
– Надя!!! Беги!!! – заорал он, не заботясь уже ни о каком радиомолчании.
В ответ девушка только вздрогнула всем телом и крепче прижалась к стальному штырю.
Прошин открыл рот, чтобы крикнуть еще что-то, взялся за козырек, будто мог чем-то помочь…
Над фигуркой Наденьки нависла черная тень. Один из нападавших медленно опустился возле девушки. Дальше Иван не видел, потому что второй преследователь направлялся к нему, уставив на Прошина ствол карабина.
Прошин рванул вглубь тоннеля. Кубарем выкатился в атриум, в два прыжка преодолел коридор до шлюза, озираясь по сторонам – неужели их только двое?.. – отвалил крышку люка и одним махом вскочил в шлюз «Аэлиты». Пост управления, старт. Пока щелкал тумблерами, пятки горели: вот преследователь плавно проплывает по коридору, отваливает люк шлюз-кессона – нет бы заблокировать, растяпа, – вот черная фигура не спеша поднимается по рукаву, из переходного отсека появляется ствол карабина, руки, черный шлем с кирасой, ствол упирается в затылок прошинского скафандра…
Старт!..
«Аэлита» рванула с места, оборвав кабеля и рукав, жилой модуль Платформы залило море огня. Прошин хрипел в ложементе – впопыхах он врубил все ускорители, какие были на корабле, и сам себя лишил маневра по скорости, оставив только двигатели ориентации и ионную тягу.
Наконец, ушла перегрузка. Пришло отчаяние.
Ну что, такой-сякой, битый-стреляный, справился? Зайцем убежал, девчонку оставил?
На пульте красным огоньком горел сигнал вызова. «Циолковский». Люди хотят знать, как ты проявил себя, лихой исследователь чужих миров и брошенных кораблей. Давай.
Прошин нажал кнопочку.
– «Аэлита», слушаю.
– Прошин, так тебя разэдак, вы куда намылились? – раздался в кабине голос Петровчина. – Вы же нам всю циклограмму возвращения похерили! Что случилось?
– На Платформе вооруженные люди. На нас напали, – сказал Прошин.
– Что? Что?! – Иван включил изображение, и стало видно, как заходили желваки на скулах начальника дока, залегли морщины в уголках губ – Петровчин в один миг из смутьяна-балагура превратился в профессионального космонавта, готового спокойно и хладнокровно работать хоть в черной дыре.
Профи.
– Надежда… с тобой? – спросил начальник.
Прошин вздохнул. Долго, кажется, целый кубометр дыхательной смеси вобрал этот вдох…
– Нет.
– Так. Сиди, ничего не предпринимай, я собираю оперативную группу…
На пульте заморгал сигнал связи. Вторая линия, видео, аудио. Прошин ткнул кнопочку и увидел Надежду. В одном комбинезоне с выдранной контрольной панелью девушка стояла прикованная к штырю, отломанному от гидропонной штанги. Руки Наденьки притянули к штырю пластиковыми наручниками. Под глазом на чумазом лице девушки наливался синяк, распущенные волосы вились в невесомости.
– Надя… – сказал Прошин.
– Наденька… – сказал Петровчин.
Надежда посмотрела в камеру затуманившимся взглядом. Нога сломана, вспомнил Прошин, и обезболивающее, скорее всего, уже прекратило действие.
В кадре появился человек. Седовласый мужчина в серебристом комбинезоне улыбнулся в объектив – сеточкой собрались морщинки вокруг глаз, белые зубы рассыпали зайчики по комнате.
– Здравствуй, Ваня.
– Юджин Дадли, – загремел Сергей Иванович Павлов, – немедленно отпустите заложницу и освободите собственность Международного космического агентства! В противном случае ваши действия будут квалифицированы как пиратство!
– Я космический пират! – возликовал Дадли и подмигнул в объектив.
– Я вас видел на Холте, – сказал Прошин. – На суде… то есть на комиссии.
– Точно, – кивнул Дадли. – Любишь ты задавать мне задачки…
– Так получилось, – Прошин пожал плечами.
– Ты опять нарушил мои планы, – сказал Дадли. – И теперь ты придешь ко мне.
В руке «космического пирата» появился большой блестящий пистолет. Дадли медленно взвел затвор и приставил ствол оружия ко лбу Наденьки.
– Иди ко мне, Ваня. Или я убью ее.
– Не смей!.. – крикнул Сергей Иванович. – Я тебе голову оторву!..
В ответ Дадли только улыбнулся.
– Я приду – сказал Прошин. – Приду…
– Прошин, оставайтесь на «Аэлите», – рявкнул Павлов.
– Я тебя убью, – сказал Иван улыбающемуся Дадли и выключил связь.
Всю.
Сначала Прошин загрузил в компьютер корабля задачу на движение небесных тел. Затем разделся, принял душ, сменил нательное белье и комбинезон, отчистил самые грязные места на скафандре. Поменял батареи, поставил скафандр на зарядку в скаф-захват – кашу маслом не испортишь. Плотно поел. Запил съеденное витаминным коктейлем и коктейлем же запил горсть капсул аэроспирика, препарата, позволявшего до тридцати минут обходиться без дыхания. Порылся в аптечке и извлек на свет божий упаковку рипоцерината, мощнейшего нейростимулятора, обещавшего превратить потребителя в суперэкзота на ближайшие двадцать четыре часа. Полкубика сладковатого дерьма уложили Прошина в спальник на час, зато по пробуждении мир окрасился бодреньким золотистым цветом, сердце гнало кровь по жилам, аж руки-ноги дергались – о расплате за такое издевательство лучше и не думать, но Прошин решил, что все кончится в ближайшие двадцать четыре часа, и надежды на хэппи-энд не испытывал.
