Мы вышли на песок арены с первыми лучами солнца, поднявшегося над горным гребнем. Несмотря на то что днем здесь бывает уже довольно жарко, сегодня утром весьма свежо – впрочем, сейчас эта прохлада приятно освежает кожу и бодрит после беспокойного сна в душных покоях. Дали там и осталась молиться за всех нас – я запретил ей присутствовать на поединке. Жена, конечно, обиделась, но я был непреклонен: не хочу, чтобы в случае чего она стала свидетелем моей смерти.
Между тем противник, не проронивший до того ни слова, не спеша вышел на противоположную сторону ристалища, невзначай поигрывая мускулами, увившими его обнаженную спину и руки. Все так же неспешно он повернулся ко мне, а затем бросил взгляд в сторону царского помоста. Проследив за ним, у подножия трона Дургулеля я увидел византийского посла, смотрящего на меня с мрачным торжеством. Я ответил взглядом, полным надменного презрения – старался, как мог, – после чего вновь повернулся к сопернику. Глаза, не зацепившись за типичное урманское лицо (белая кожа, выступающий вперед мощный подбородок, прикрытый пшеничной бородой), опустились к груди, и вот тут мой взгляд замер. Он уткнулся в амулет викинга – если вначале мне показалось, что византийский варяг носит на шее привычный мне крестик, то сейчас я понял, что ошибся, это был языческий амулет, молот Тора.
Мьельнир.
Я вновь поднял взгляд и на долгое мгновение встретился с варягом глазами.
Я прочел в них свирепое торжество. Я прочел в них едва ли не звериную жажду крови – а мой слух уловил негромко, но веско брошенное «форрадер».
Предатель…
Для него это личное – для урманина. Не погнушались ромеи взять в гвардию язычника, а может, наняли его специально для моего убийства. И тут же я осознал, что теперь и для меня схватка с язычником-викингом становится очень личной. С удивлением и даже страхом почувствовал ярость, едва ли не материально растекающуюся с кровью по венам. Опасное состояние, когда перестаешь контролировать себя в схватке!
«Надо успокоиться!» – вот что я подумал, прежде чем шагнуть вперед, крепко стискивая влажными пальцами рукоять топора.
– О-О-О-ДИ-И-Н!!!
Рев противника заглушил команду распорядителя схватки, и викинг бросился на меня, неотвратимо приближаясь, словно штормовая волна. Когда-то все это уже было в моей жизни – и в поединке с ижорцем я на мгновение струхнул, остановился. Но сейчас рев врага словно пробил во мне какую-то плотину – и животная ярость, заполонившая сознание, бросила меня навстречу варягу.
– А-а-а!!!
От первого мощного удара я отскочил вправо и рубанул топором сбоку, целя под лопатку. Сталь с хрустом врезалась в мгновенно подставленный щит – а в следующий миг мне пришлось вскинуть свой, закрываясь от атаки. Удар викинга не пробил дерево, но от его тяжести руку пронзило болью – однако она лишь подстегнула мою злость!
С размаху я врезал носком под колено варяга, при том загнув пальцы вверх. Удар получился крепкий, и противник на мгновение просел – но тут же, оглушительно заревев, ударил навстречу ребром щита, целя мне в грудь стальной окантовкой. Я успел закрыться, однако чудовищной силы атака варяга отбросила меня назад. Вдогонку в голову полетело лезвие массивного стального топора – и вновь я отскочил вправо, с ревом ударив в ответ. Викинг опоздал всего на мгновение: молниеносно обрушившаяся на него сталь врезалась в ребро щита – и краем пробороздила лоб противника!
А в следующую секунду варяг едва не отрубил мне кисть, ударив по вооруженной руке. Лишь в последний момент я успел опустить ее, разжав пальцы! После чего полетел на спину, опрокинутый ударом стального умбона в собственный щит…
Падение едва не выбило из меня дух, и все же я успел вскочить, увернувшись от топора, врезавшегося в песок ровно в том месте, где я лежал мгновение назад. Варяг вскинул оружие, но брошенная мной горсть мелких песчинок попала ему в глаза. Противник рефлекторно поднял левую руку, закрыв защитой себе обзор, и окованное ребро моего щита рубануло по вооруженной кисти противника, выбив из нее топор!
Викинг закричал от боли и ярости, голос его сорвался на визг и перешел в утробный рык. Схватившись свободной рукой за стальную окантовку моего щита, он с устрашающей силой сдернул его с руки, одновременно опрокинув меня наземь. После чего отшвырнул свой щит, так что тот диском полетел на другой конец арены, а в следующий миг варяг бросился на меня, силясь схватить пальцами за горло.
Спустя секунду я почувствовал его стальную хватку, и на мгновение мне стало трудно дышать.
А еще через секунду я извернулся на песке, закинул левую ногу на шею противника поверх рук, а правой зафиксировав захват под ними. Одновременно я вцепился в кисть варяга, выкручивая и заламывая ее.
Пара ударов сердца – и незнакомый с борьбой викинг «отдал» руку, тут же вытянутую мной на рычаг локтя. Взревевший от боли противник попытался ее высвободить, но сколь бы ни был он силен, одну его конечность ломало четыре моих – и я отпустил ее, лишь заслышав звонкий щелчок кости и хруст сухожилий.
Перевернувшись на песке, я резко вскочил на ноги – ошалевший от боли викинг бросился на меня, пытаясь размашисто ударить левой. Я легко нырнул под нее и, распрямляясь, пробил в челюсть врага два хлестких, увесистых боковых.
Варяг устоял на ногах, но по глазам я увидел, что он поплыл. Вновь неуклюжая попытка размашисто ударить – и вновь нырок с очередной молниеносной контратакой: два прямых в бороду.
А после я уже даже не пытался уклоняться – просто бил, бил, бил, словно молоток толстенную отбивную. Удары по корпусу, по плавающим ребрам сменились тяжелыми апперкотами, вскидывающими голову противника вверх. Мгновение спустя они перетекли в два боковых, пробитых словно по груше, без единой попытки урманина ответить, закрыться или уклониться.
Варяг упал на песок. Но я орал от бешенства, пульсирующего по жилам, я жаждал его крови, не насытившись избиением! Я вновь бил, бил беззащитного викинга, желая вогнать его череп в землю… Не помню, в какой момент в моей руке оказался топор, – но он в ней оказался.
– А-а-а!
Не слыша и не видя ничего вокруг, я вскинул его, страстно желая с хрустом погрузить отточенное лезвие в человеческую плоть!
А потом мой взгляд вновь уткнулся в амулет викинга, на мгновение показавшегося мне крестом, и вся ярость вдруг схлынула. Я наконец понял, что происходит, и мне стало дурно от вида развороченного моими ударами человеческого лица.
Я поднял взгляд – и встретился глазами с византийским послом, уставившимся на меня с суеверным ужасом. Замерли и зрители, со страхом и отвращением глядя на нас.
– Это был хороший… хороший хольмганг…
[20] Асы радуются…
