Но при первом же взгляде на могучего, статного, смелого и прямого, как стальной клинок, воина, настоящего патриота по духу и убеждениям, Евдокия замерла, словно пораженная молнией! А уж когда он поднял на нее свои темные, пронизывающие глаза, когда лицо его вдруг поменяло выражение с гневной обреченности на истинно мужское восхищение – она поняла, что пропала.
Императрица отчетливо осознавала, что ее покойный муж и его брат, стоящие во главе придворно-бюрократической партии и живущие лживыми восхвалениями да разоряющей народ роскошью, несут стране лишь бедствия. В душе она понимала, что во главе империи должен стоять мужчина с сильной рукой и добрым сердцем, строгий, но справедливый – и именно такой мужчина предстал перед ней в допросном зале. Стоило провести с ним лишь короткую беседу, чтобы понять, каков в действительности этот человек. Человек, наделенный одновременно и варварской мощью, и царскою статью…
Василисса начала действовать с необычайной энергией: Роман Диоген – бунтарь из Сердики – был освобожден и прощен, а вскоре и возведен в сан магистра и стратилата
[42]. Получив же свободу, бунтарь вскоре нашел способ заявить о своих чувствах вскружившей ему голову императрице, с риском для жизни нанеся ей ночной визит. Эту ночь они оба запомнили на всю жизнь… Однако просто выйти замуж Евдокия не могла – перед смертью Константин Дука взял с нее письменное обещание никогда не заключать нового брака и передал его на хранение патриарху Иоанну Ксифилину.
Что же, Евдокия не славилась бы своим умом среди византийской знати, если бы на самом деле не была умна: под предлогом желания выйти замуж за брата патриарха, Варду Ксифилина, она сумела выманить документ у Иоанна. После чего уже ничто не мешало ей обрести счастье с возлюбленным, заодно подарив ему желанное место на троне…
И вот теперь они неспешно шагали навстречу друг другу через Порфирную залу, где византийские василиссы рожали детей и где принимали смерть византийские базилевсы. Они обволакивали друг друга истинно счастливыми, любящими взглядами, и мало кто мог не возрадоваться за возлюбленных в эти мгновения. Наконец Роман и Евдокия встретились ровно посередине залы, и стратилат припал на одно колено, коснувшись кончиком пальцев стройной ноги возлюбленной. Василисса почувствовала прикосновение, ее тут же бросило в жар, но, сдержав себя, она соответствующе моменту величественно улыбнулась… И возложила на голову возлюбленного инкрустированную драгоценными камнями стемму – корону византийских императоров.
В эти мгновения Восточная Римская империя вновь обрела сильного духом и телом базилевса-воина, твердо желающего сокрушить всех ее врагов.
Часть вторая
Степной пожар
Глава 1
Август 1068 г. от Рождества Христова
Посульская оборонительная линия
Птицы летели над границей Руси… Еще вчера они видели многочисленные вереницы всадников, сливавшихся в огромные колонны по всей степи, – и копыта тысяч коней поднимали в небо огромные облака пыли. Все родовые кочевья куманов, занявших днепровскую и донскую степи, собрались в единый кулак волей хана Шарукана – самого жестокого и беспощадного из половецких ханов. Он вел на Киев более тридцати пяти тысяч всадников.
Первыми врага встретили конные сторожи дозорных. Немногочисленные, но собранные из опытных бойцов, каждый из которых имел свой счет к степнякам, они не спешили погибать – но изо всех сил старались предупредить соратников о приближающейся напасти. По всей Посульской линии загорались сигнальные огни, летели гонцы в крепости, нахлестывая выбивающихся из сил коней. Не щадили они ни себя, ни лошадей в быстрой скачке – лишь бы успеть! Ведь за это платили жизнями оставшиеся воины сторож, смело атаковавшие навстречу легким половецким всадникам, пытавшимся перехватить гонцов. Они умело таранили врагов копьями, яростно рубили их саблями и мечами и, попав в окружение, гибли, успев прихватить с собой как минимум одного, а то и двух куманов.
Сторожи задорого продали свои жизни. И они успели поднять гарнизон оборонительной линии!
Много вложил в ее возведение на реке Суле князь Владимир Красное Солнышко, продолжил его дело и сын, Ярослав Мудрый. Валы, насыпанные на высоком берегу реки, укреплены поверху частоколом или надолбами и тянутся на многие версты. Редкие разрывы остались лишь на участках особо глухого леса, но здесь русы-северяне устроили непроходимые не только для конного, но даже для пешего засеки. Переправы и удобные броды защищены или порубежными крепостцами, или, в крайнем случае, надвратными башнями с регулярным гарнизоном. Крепка защита русская от степняков! Но велико и войско, вторгающееся на Русь…
Едва завидев сигнальные огни в степи, зажгли пламя на вышках во всех крепостях Посульской линии, и все способные держать оружие в руках воины облачились в кольчуги и приготовили лошадей. А как только прибыли дозорные, известив, какая силища на Русь двинулась, так тут же полетели гонцы в стольный Киев к великому князю Изяславу, в Чернигов к брату его, богатырю Святославу, и в ближний к линии град Переяславль.
В Переяславле княжил Всеволод Ярославич, любимый сын отца, добрый и справедливый муж, не скупящийся на милость бедным и совершавший честный суд. Выслушав запыхавшегося гонца, князь наградил его золотой гривной и послал подкрепиться да отдыхать с дороги, а сам велел собирать дружину. После же удалился Всеволод в домашнюю свою церковь, где упал на колени перед образом Спасителя и горячо взмолился о земле своей Богу, прося дать им с братьями сил остановить врага и спасти жизни людские.
Насупился Святослав Ярославич, заслышав недобрую весть гонца. Крупный, тучный муж, он сурово хмурил брови, глядя на зарницу, полыхающую на юге. Резок был его голос, когда приказал он седлать коней всем воинам старшей и младшей дружин. Понимал Святослав, что, как бы ни была велика рать вражья, а падет младший брат – и худо будет всем, не отобьются они с Изяславом без переяславской дружины. Потому порешил – выходить как можно скорее и конно идти на помощь Всеволоду, а ополчению и остаткам дружины собраться в Чернигове и быть готовыми защитить город.
Словно от горечи сморщился великий князь Киевский Изяслав, выслушав гонца. Пришла новая беда, и хотя ждал он ее, а все же в душе надеялся, что избежит Русь набега половецкого. Но не миновала его землю сия чаша… Тяжко, горько задумался князь: только год прошел с битвы на Немиге, где дали бой полочане Всеслава Брячиславича, и бились они крепко. Темно было небо от сотен стрел, взмывающих в воздух, с яростным криком бросался в атаку враг снова и снова. Тысячи русичей погибли с обеих сторон в братоубийственной битве – и вот теперь новый удар врага. А дружина киевская едва ли не на треть сократилась на Немиге!
Собрать ополчение, вооружить всех, дать коней… Слишком долго. Сколько скакал сюда гонец с линии? А сколько времени многотысячному половецкому войску потребуется, чтобы сломить сопротивление порубежников и хлынуть в земли переяславские, грабить и убивать? Нет, на помощь брату идти нужно немедленно! Собрать верных гридей, да дружину боярскую, да ополченцев конных сколько можно за три дня, взять с собой еды запас малый и к брату поспешить на помощь! Да, русских витязей будет меньше, но княжеские дружины сильны таранным копейным ударом! А уж коли удастся напасть внезапно, то и вовсе не устоять орде вражеской, побегут поганые! Лишь бы порубежники хоть немного времени дали, хоть ненадолго половцев задержали…
