Задача оборонительной линии – не пропустить врага. Для того и валы с палисадами, для того и засеки. Конечно, малый отряд и переправится через реку, и в итоге заберется на вал – если, конечно, раньше его не заметит дозор и не встретит мечами да саблями разъезд русский. Но все же это реально. Однако крупное войско будет бесконечно долго даже просто переправляться через реку и преодолевать вал с лошадьми – если это вообще возможно. Нет, степнякам нужен удобный брод или переправа – а ведь часть их также перекрыта глухим валом! Но и русам нужен выход в степь, так что наиболее удобные броды с той стороны под защитой надвратных башен. А помимо собственного гарнизона каждый проход рубежа прикрывают дружины крепостей.
Войско половецкое несколькими отрядами подступило к Посульской линии и также в нескольких местах попыталось прорваться. И в каждой точке переправы их встретили русские дружины градом стрел, намекая незваным гостям, что законы гостеприимства не распространяются на разбойников!
Между тем самый сильный свой отряд – пять тысяч отборных воинов – Шарукан вывел к крепости Воинь, одной из первых, заложенных Владимиром у слияния Днепра и Сулы. Древний русский замок имеет прочный тын из двойного частокола, засыпанного внутри землей и камнем, семь наугольных и одну надвратную башни. Защищает его гарнизон в четыреста опытных дружинников во главе с воеводой Храбром. Последний, послав гонцов в Переяславль, велел собрать всех проживающих в крепости женщин, стариков да детишек, позволил ратникам отслужить с ними службу да молебен и проститься. После чего приказал вывести всех жителей из Воиня, дал им с собой запас хлеба и отправил искать укрытия в окрестных лесах. Сам Храбр с болью в сердце смотрел в сторону куцей цепочки беженцев, среди которых шагала и его молодая жена с годовалым малышом на руках.
Как же хотелось ему бросить все и вместе с ними уйти, спрятаться под покровом лесным, под сенью дубов вековых! Но воеводу держал долг. Ведь его и воинов, ведомых им в бой, как раз для того сюда и поставили, чтобы налетчиков степных на Русь не пропустить. Чтобы и дальше, внутри княжества, не пришлось бабам да деткам малым по лесам прятаться, а коли и пришлось – так чтобы было время у них уйти! Чтобы князь мог успеть дружину собрать да ополчение вооружить и врезать степнякам покрепче!
Он, Храбр, этот долг хорошо понимал, равно как и его воины. А тоску свою воевода намеревался в крови вражеской утопить – и потому боль свою от разлуки с семьей не отпускал, а в душе копил. Знал: настанет час, когда сил держать меч в руках уже не останется. И вот тогда боль ему эта ох как пригодится!
На третий день вышел сам Шарукан с войском к Воиню. Ох и много людей у половецкого хана, много! Заполонило войско вражеское степь у берега Сулы, волнуется сердце русское при виде леса копий над головами кочевников! Но Храбр знал – дойдет дело до сечи, и рука русского ратника не дрогнет. И сколько бы ни было у врага сил, все равно ему придется растянуть их на переправе, никуда половцам от нее не уйти. А со стены и башен лучник добрый достанет брод и на трети реки!
Зашумели рога степняцкие, пошли половцы в атаку. Лихо бросили наездники куманские скакунов в воду, яростно заорали разом, грозно! Но дружина Храбра все к встрече гостей дорогих приготовила, лучшую сталь для них наточила.
Уже на середине реки врага встретил первый залп стрелков русских, укрывшихся до поры за валом. Два, а то и три десятка наездников и скакунов они разом ссадили! Но лучшие воины Шарукана закованы в панцири пластинчатые, прочные, не каждая стрела их возьмет. Да и сами они стрелки лихие, за триста шагов точно бьют из луков степных, составных! Полетели смертельные гостинцы от врага, стали падать с вала русичи. Тогда приказал им Храбр до поры укрыться.
Выход к броду защищает прочная надвратная башня. С боевого яруса атакует врага десяток лучников, не страшащихся смерти. А вот им и помощь – ударили русы со стен да башен Воиня, полетели стрелы в следующего по броду врага. Вновь падают всадники да кони половецкие, вновь воды Сулы окрасились их кровью. Но много половцев, много, по десятку на каждого руса, прут густым валом – чего им бояться защитников, столь малых числом? Вот уже и стрелки на башне повыбиты все, вот уже и ворота ее деревянные загудели под ударом бревна окованного…
По сигналу воеводы пустили стрелы в воздух лучники, укрывшиеся за валом. Бьют они прямо в небо, так чтобы стрела к облакам летела и, наклонившись в вышине, отвесно падала вниз, поражая сверху врага. Да только щелкают тетивы лучников на стенах крепости, посылающих оперенную смерть в затормозивших на переправе половцев!
Тяжко приходится степнякам. Другие бы уже бежали, но лучшие воины Шарукана боятся гнева вождя, да выручают их брони дощатые
[43]. Бьют они в ответ часто, озлобленно, лишь звенит тетива. И хотя частокол защищает русичей до живота, а нет-нет да и находит стрела половецкая грудь иль голову ратника… Но все ж пока держится дерево башенных ворот, и гибнут степняки во множестве.
Однако черный час настал – затрещали створки, завизжали куманы, навалившись на ворота, – поддались! А впереди только проход на сторону русскую, свободный и светлый! Бросились туда половцы спешенные, что створки ломали, и с разбегу на колья, в яму волчью, за башней отрытую… За ними уж и всадники в ворота разбитые ворвались, да не успеть им скакунов горячих затормозить! А коли и получается коней осадить, сзади-то напирают, давят неудержимо, толкают! Посыпались степняки на колья вместе с жеребцами, дико заорали покалеченные люди да животные… И под этот звериный вой половцы, кто сумел наконец затормозить да сзади напирающих упредить, отпрянули назад, лишившись мужества. Страшно в яму-то! Побежали куманы за реку, обратились в бегство, под стрелами людей теряя да сотоварищей на броду топча!
Однако на берегу дикий рев Шарукана воинов остановил. Ох, бесновался вождь куманский, когда плетью с концами стальными их спины окучивал, ох, горячился! Но, повинуясь его приказам, спешились половцы, сняли с потерявших седоков лошадей седла и попоны, да халаты павших забрали, да щиты их – и пошли вновь через брод. Вновь стрелы русские разят врага на переправе, но упрямо прут вперед воины степняцкие.
Не мешал им никто яму забросать рухлядью павших, долго половцы передавали по цепочке вещи соратников. Наконец закидали яму прямо поверх умирающих раненых – никто им не помог. Поднялся крик над бродом – и подалась вперед колонна вражеская, словно змея огромная!
Но на выходе из башни ударили ее в голову стрелы русичей, с двух сторон кося куманов, словно снопы пшеничные. Когда же построили половцы подобие «черепахи» и покинули наконец арку ворот, с двух сторон навстречу им двинулись по полсотни русских пешцев, с тяжелыми червлеными щитами в рост человеческий да двухметровыми копьями. Вскоре сомкнулся строй русский, зажав степняков у башни, и начали воины нещадно колоть врага – а сверху вновь стрелы ударили! Десятками падают степняки, заливая землю своей молодецкою кровью.
Прозвучал сигнал над Воинем – повинуясь ему, вновь полезли на вал лучники. Это соратники из крепости предупредили, что спешенные половцы начали понемногу карабкаться по отвесной земляной стенке. Ох и непростое это дело! Ломают куманы ногти, тщетно помогают себе кинжалами, соскальзывают вниз! Но некоторым все же удается продвинуться вверх. Когда-нибудь самые сильные осилят подъем и сбросят вниз канаты товарищам – если их не остановить, то дело у степняков пойдет куда быстрее. И тогда уже половецкие лучники будут метать стрелы сверху!
