Душевные терзания отступили, сменившись холодной отрешенностью – крайняя жестокость есть обратная сторона медали этого былинного времени, к этому уже пора привыкнуть. Впрочем, любая война полна бессмысленной и беспощадной жестокости, невинной крови и разбитых вдребезги судеб. А мое пребывание здесь и так связано с сотнями смертей – тех, кто пал от моей руки, тех, кто поверил в меня и пал под моим знаменем, тех, кто погиб из-за моих приказов или решений, навязанных князю. Пора бы уже и огрубеть сердцем – вот только все никак не получается… Нет-нет да и мелькнет жутковатая мысль: какое же возмездие тогда ждет нас с князем, давших добро на истребление половецких кочевий?
Глава 3
Сентябрь 1068 г. от Рождества Христова
Переяславское княжество, берег реки Альта,
стоянка половецкой орды
Летят птицы над Русью, пугаются пожаров на месте городков малых да весей, где годами они гнезда вили рядом с жильем человеческим, – все в огне! Движется по земле Русской орда вражья, лишь пепелища за собой оставляет, да сирот, да баб вдовых, кто в лесах успел спрятаться. А коли кто в руки кочевников попадет – так ведь не щадят никого, ироды… Но и другое видят птицы с вышины небесной – приближается к врагу тропами лесными, одним северянам известными, дружина многочисленная. Готовятся защитники земли Русской дать бой ворогу не на жизнь, а на смерть!
Большую силу собрали князья-братья, одиннадцать тысяч конных витязей! Не уступает эта рать числом дружинам деда, Владимира Красное Солнышко, и отца, Ярослава Мудрого! А уж если бы пошло с ними и все пешее ополчение Киева да Чернигова, да земель окрестных, то тогда и вовсе не заметили бы русичи рать половецкую! Но спешили Изяслав и Святослав к брату Всеволоду на помощь, собрали только всадников в надежде, что погромят войско басурманское одной лишь конной ратью.
И вот наступила ночь над землей Русскою, покровом тьмы леса спрятав, поля и реки, да стойбище половецкое. Укрыла ночь и дружины княжеские, незаметно к врагу подбирающиеся…
После короткого отдыха, ближе к рассвету вышла рать русичей к стойбищу вражескому. Взглянул старший из братьев, великий князь Киевский Изяслав на орду половецкую – и забилось в его груди сердце, словно зверь в силках! Все пространство пред ним в кострах куманских, куда взгляд ни брось, везде огни вражеские! Это какую же рать половцы на Русь привели? Думал князь Киевский, что вдвое меньше сил у врага – а теперь дрогнуло его сердце, не верит в победу старший из братьев…
Взглянул Всеволод на стоянку куманскую – не сосчитать пламени костров! А у каждого где по пять, а где и по десять воинов ночь коротает… Сколько ж сил у врага, если огней в поле тысячи? Закручинился младший брат, словно плита каменная на сердце его легла, придавила. Подумал Всеволод, что за грехи общие ему и братьям Господь наказание посылает. Сразу вспомнилось, как племянника Ростислава, сына старшего брата Владимира, лествичного права втроем лишили. Как отняли у юноши Новгород, а после отказали в наследовании престола киевского. И хотя поначалу Всеволод это решение осудил и был против, но старшего брата, подлость измыслившего, поддержал Святослав. А вдвоем они и младшего уговорили – ведь не войной, как отец и дед все споры решали с кровной родней, а лишь словами они Ростислава обидели! К тому же обещал Изяслав племяннику удел дать, и дал! Правда, не наследный, не самостоятельный. Ровно как собаке кость бросил – на, довольствуйся! Одним словом, задвинули старшего внука Ярослава, первого после дядьев претендента на престол киевский. Против Правды отца это сделали…
Да, закручинился Всеволод Ярославич, но про себя решил крепко: раз Господь наказание за грехи посылает, то от него не бегать надобно, его принять следует. И коли суждено в битве пасть, так тому и быть – кровью братья смоют грехи!
Подался вперед Святослав, средний из братьев. Число костров вражеских сердце его не смутило – больше прочих в его жилах играет кровь викингов, воителей храбрых. По материнской линии дед его Олаф Шетконунг, первый король свеев, а прадед – Эрик Победоносный, победитель датчан! Самый могучий и смелый из князей, он увидел победу в одном таранном ударе. Какая, в конце концов, разница, сколько сил у половцев, если даже в строю их рать не выдержит тарана витязей русских? Нет, они опасны своими легкими, быстрыми лошадьми, своими многочисленными лучниками, кто отправит в небо тысячи стрел, не давая сблизиться и ударить как следует. А сейчас – вот они, ночь у костров коротают! Да одной атакой рать русская их опрокинет, надвое расколет, к реке половину прижмет и порубит, потопит!
– Ударим же, братья, что медлим мы робко? Славой покроем себя незабвенной, погоним куманов, как торков!
[45] Опрокинем поганых и, сколько сумеем, к Альте прижмем их – ни один не спасется! Вперед, СЕВЕ-Э-Э-РРР!!! – раздался клич могучего князя-богатыря над русским воинством.
В ответ грянул рев тысяч ратников-северян дружин черниговских и переяславских:
– СЕВЕ-Э-Э-РРР!!!
Встрепенулись в лагере половцы, тревожно завыли рога их. Но прозевали, проспали они приближение сильной русской рати! А княжеские дружины уже берут разбег, увлеченные Святославом и его черниговцами, в атаку, и страх в сердцах князей-братьев сменился боевые задором. Не устоять куманам перед тараном витязей русских, в броню закованных!!!
Но практически доскакав до половецкого лагеря, всадники на острие клина с ужасом разглядели перед собой стену из сцепленных телег…
Научил Шарукана Старого удар последних ратников Воиня. Крепко он испугался тем утром дружины русичей, в лагерь ворвавшихся, к шатру его пробивавшихся! И после хан уже не прощал своим людям самонадеянности и лени и взял за правило возводить вокруг стоянки кольцо из телег. В эту ночь предусмотрительность Шарукана, прозванного за опыт Старым, спасла половецкое войско от разгрома…
Не успел затормозить клин русичей перед возникшим препятствием, врезались дружинники в ограду – и хотя подалась она под напором тел конских, а все же не сломалась. Может, если бы первый ряд не пытался остановить скакунов своих… Но и тогда уже не получилось бы ворваться в лагерь галопом, тормозили бы всадники перед телегами перевернутыми, перед трупами лошадей и соратников…
Взревел Святослав дурным голосом, зарычал на воинов, приказывая сей же час разбить ограду. Спрыгнули с коней ратники, взяв в руки секиры, бросились к сцепленным телегам. Но и половцы, кто храбрее, видя опасность смертную, поспешили навстречу русам, остановить прорыв. А кто потрусливее, тот уже взял лук в руки, наложил стрелы на тетивы… Уже на ногах Шарукан с сыновьями, Атраком и Сырчаном, собирают всадников – в этот раз коней также треножили в кольце стен.
