Первый удар они попытались нанести на второй день пути. До этого десятки стрелков проносились вдоль повернутой к степи стенки телег, и ко второй половине дня всадников становилось все больше, а их крик яростнее. Признаться, это здорово било по нервам, особенно с учетом дождя стрел, обрушившегося сверху, – впрочем, врагу отвечали наши лучники. Наконец к тмутараканскому войску подступили основные силы врага, перекрыв дорогу и сзади и спереди. Но прежде чем они решились на атаку, Ростислав отдал приказ распрячь лошадей и сцепить телеги, развернув их боком по фронту и в тылу. Всадники врага еще не успели набрать скорости, как остановились и развернули лошадей, продолжив обстрел.
Сложилась патовая ситуация – половцы не могли атаковать, мы не могли двигаться вперед. Так продолжалось до самой ночи, и более в этот день мы не продвинулись ни на шаг.
Следующим утром Ростислав построил по фронту тяжелых всадников, и, расцепив телеги, войско двинулось дальше, готовое встретить удар врага. Однако куманы, вполне ясно видящие, кто в случае чего встретит их нападение, предпочли продолжить обстрел и держать дистанцию. Вскоре, чтобы защитить лошадей первого ряда телег, вперед выдвинулись наши лучники, успешно противостоящие половцам в перестрелке.
И вновь противник предпринял попытку нападения во второй половине дня. В этот раз они не пытались давить на психику, не разворачивали демонстративно свои силы. Просто в какой-то момент держащиеся сзади лучники перешли на галоп и одним броском прорвались сквозь разрыв телег в нашем тылу. Их стремительный удар потеснил легких касожских лучников, но тут же куманов контратаковали тяжелые всадники горцев во главе с Асхаром. Они прижали не успевших уйти половцев к линии телег и порубили их, а после сцепили стенку, упредив атаку мощного корпуса из полутора тысяч панцирных всадников врага. Последние совсем немного не успели на помощь соратникам – нападение было отбито. А спустя пару часов мы вновь расцепили телеги, впрягли лошадей и продолжили путь. Позади же остались трупы степняков и свежие могилы наших воинов…
В этот же день по левую руку нам открылось место недавней битвы. Судя по всему, именно здесь нашли свою смерть воины Кабугшина – наши печенеги неотрывно смотрели в сторону утоптанного участка степи, усеянного телами павших. Каталим был мрачен, как сама смерть.
Правда, мне показалось, что погибших не так и много – даже учитывая, что своих куманы наверняка похоронили. Появилась надежда, что Кабугшин с большей частью войска сумел вырваться из куманской ловушки и, может быть, именно сейчас поднимает всех способных сражаться в Таврии!
Но спустя пару часов мы увидели еще одно поле, усеянное телами убитых стрелами печенегов. И, судя по отсутствию ран от сабель и копий, обломков щитов и сломанных клинков, а также трупов лошадей, здесь имело место истребление сдавшихся в плен. И кажется, принявших смерть в бою было меньше…
В течение четвертого дня пути куманы предприняли аж две попытки ложных атак. Начиналось все как обычно – с дежурной перестрелки, в которой обе стороны, на мой взгляд, теряли одинаковое количество воинов. Правда, с каждым павшим баланс сил менялся далеко не в нашу пользу… Ближе к полудню половцы, как и днем ранее, бросились к разрывам между повозками с тыла и фронта – но, не доскакав с полсотни шагов, развернули лошадей, напоследок пустив в воздух тучу стрел.
Во второй половине дня куманы повторили этот маневр, вновь не доскакав до линии телег. И утром пятого дня также. Все понимали, что враг изматывает нас и одновременно с тем приучает к отсутствию действительной угрозы – мол, реальной атаки все равно не последует. И все же настоящий удар мы пропустили…
– Они не разворачивают коней! Не разворачивают!!!
Загудели тревожно бараньи и турьи рога, но в этот раз половецкие лучники сосредоточили стрельбу на лошадях, впряженных в развернутые задками телеги. Хотя дышла и отвернуты от врага, с близкого расстояния большинство стрел так или иначе достигли цели. Завернуть повозки печенеги, следующие в голове, просто не успели, и куманские наездники с лихим гиканьем проскочили в разрывы между ними, схлестнувшись в сечи с клобуками.
То же самое случилось и в тылу…
Схватка набирает обороты в считаные секунды – если позволим оттеснить себя вглубь лагеря, здесь нас и задавят, расстреляют, как римлян при Каннах!
[50] Это понимаю я, это понимает князь, это понимают прочие командиры. Ростислав взревел, словно раненый медведь:
– Асхар, быстрее на помощь своим! Артар, отбрось половцев в голове!
Оба вождя, ведущие в бой равные силы, происходят из племен-соседей и к тому же обладают практически одинаковыми именами. Они лишь синхронно кивнули и поспешили к своим людям.
– Княже, а я?
Побратим смерил меня едва ли не враждебным взглядом:
– Ты подле меня. Если что, поведем дружину вместе.
Вот так, коротко, доступно и понятно…
Казалось, удар нашей тяжелой кавалерии решит судьбу схватки, как и в прошлый раз. Но не тут-то было! Вслед за легкими, быстрыми конниками куманы ввели в бой латных всадников. И рубка с отбросившими было лучников катафрактами пошла всерьез. В эти самые секунды решается судьба битвы – и самого похода.
Моя судьба и судьба Тмутаракани! Дикая ответственность – но иногда именно в экстремальной ситуации мою голову посещают стоящие идеи.
– Княже! Прикажи расцепить телеги на левом крыле, пусть сделают проход ближе к голове! Пройдем сквозь него и ударим половцев сбоку!
Ростислав, с детства воспитывавшийся как будущий полководец, понимает и принимает мою идею с ходу. Построив людей, он зычно отдает приказ – и вскоре печенеги открывают широкий, не менее пятидесяти метров, проход.
– Вперед!
Тысяча тяжелых всадников практически сразу переходит в галоп, на скаку перестраиваясь в колонну. В этот раз я не высовываюсь вперед, а держусь возле князя где-то в середине строя, приготовив булаву к бою. Тем не менее от количества выброшенного в кровь адреналина начинают дрожать руки, а на губах повисает полузвериный рык:
– А-а-а!!!
Удар разогнавшихся дружинников, словно вынырнувших из-за телег, опрокидывает половецких всадников, практически не успевших среагировать. Разве что ближние к нам воины развернули коней навстречу – но их тут же опрокинули копейным тараном. Над полем разнесся резкий древесный хруст и оглушительный рев тмутараканских витязей, в котором тонут вопли боли и страха врага:
