Он не был единственной жертвой.
Борясь с тошнотой, я опустила голову, но Рион тут же вздернул мой подбородок свободной рукой.
— Не смейте отворачиваться! Смотрите! Это цена вашей поездки к королю.
Согнувшись, я с силой ударила Риона локтями и вырвалась на свободу.
— Эти люди на меня напали! Я защищалась, но никого не убивала! Не смейте обвинять меня в том, что сделали сами!
— Что я сделал? — Он стоял передо мной, мгла и пламя, неузнаваемый в своей ярости. Каратель, отпустивший стихию. — Скажите, серра, что я сделал? — Он склонился ко мне, угрожающе шипя. — Убил, чтобы спасти вашу никчемную жизнь?
Я старалась не смотреть на трупы, на то, как мгла облизывает их, наслаждается.
— Я не просила вас убивать. Нечего было за мной ехать!
— Думали, я не просчитаю вашу детскую выходку? Вам не удастся сбежать.
— Я бы справилась без вас! Я бы отошла в сторону и отразила свет.
— Отразили? — Его лицо исказилось от презрения. — Источник несли следом за вами. Еще минута — и свет пробил бы ваше зеркало и вы бы погибли!
Мы кричали друг на друга, бросали яростные взгляды, но ни на секунду не прекратили борьбу со светом. Я отражала его, а Рион уничтожал. Хлысты его мглы бесновались вокруг разъяренными змеями.
Мы не остановились, пока слепящий свет не исчез, окуная нас в прохладные сумерки.
— А где источник? Почему вы не забрали его себе? — Я осмотрелась. Вокруг парк, на дороге никого не видно, даже кучер пропал. Только обломки кареты и разбросанные по траве тела незнакомцев.
Рион сложил руки вместе, и хлысты слились в искрящееся пятно мглы. Оно поползло по земле с гудящим, угрожающим воем, не оставляя за собой ничего. Пропали тела, обломки кареты, даже следы в пыли.
Сделав круг, мгла вернулась к Риону, окутала его искрящейся мантией. Он посмотрел на меня, его взгляд горел, лицо казалось бледным и изможденным на фоне темного облака мглы.
— Видите ли, серра, у меня был выбор — заполучить переносной источник или спасти вас. Мне взбрело в голову помочь вам, но не сомневайтесь, этого больше не случится, — сказал бесстрастно.
Языки мглы то и дело рвались ко мне, но Рион призывал их обратно щелчком пальцев. Схватка со светом выпила его силы, но он ни за что не покажет свою слабость.
— Я ехала в катакомбы.
— Больше вы из них не выйдете.
— Выйду, и вы об этом знаете. Я не позволю вам командовать, и Август мне поможет.
Я немного приукрасила правду, но ситуация того требовала.
Мгла Риона вспыхнула и поползла ко мне.
— Что он вам наобещал?! — Рион наступал на меня горящей тучей, пугающей провалами его бешеного взгляда.
— Король согласен на временное перемирие при условии, что вы не будете выпускать мглу.
— Перемирие?! — В исполнении Риона это прозвучало угрозой.
— Он не станет запечатывать катакомбы и позволит вам участвовать в испытаниях, если…
— Вы что, не заметили, что на вас только что напали?! Неужели вы совсем глупы и думаете, что это сделано не по приказу Августа?
Подавив страх, я смотрела в искрящиеся, незнакомые глаза Риона. Вглубь мглы.
— Я уверена, что те, кто на меня напал, действуют не по приказу короля.
— Вы беспредельно наивны, серра!
Нет. Август не стал бы заключать магический договор, если бы собирался меня убить. Ему выгодно отправить меня на испытания, я в этом уверена. За нападением стоит не он. И не тот, кто атаковал меня в день церемонии. Брошенный в спину камень — это совсем не то, что сожжение источником светлой силы.
— Если вам хочется считать меня наивной, то пожалуйста. Как мы доберемся домой?
— Домой? — Его губы искривились.
— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду катакомбы. Мы живем вместе, и я на это согласилась. Добровольно.
После пережитого было немыслимо трудно держать себя в руках, но я старалась. Изо всех сил. Не позволяла себе думать о том, что меня только что пытались убить.
Надо радоваться спасению, а не дрожать от того, что могло быть.
Рион повернулся ко мне спиной и поднял руку. Тонкая лента мглы потянулась к деревьям, оплела их, и через минуту к нам навстречу неторопливым, ленивым шагом вышла лошадь.
— Вы ехали за мной на лошади?!
— Вы что-то имеете против лошадей? — бросил он через плечо, подзывая лошадь ближе.
Я ничего не имею против, но где он взял лошадь? И как догадался о том, что я попытаюсь сбежать?
Но я не успела задать вопросы.
Воспользовавшись невниманием Риона, его минутной слабостью, мгла соскользнула с его плеч и подалась ко мне. Она вела себя странно, не так, как в катакомбах, и не так, как во время борьбы со светом. Не напирала, не внедрялась, а ласкалась у моих ног. Она была теплой, ее языки льнули ко мне и, подпрыгивая, лизали мои руки.
Но удивило даже не это. Свет. Я увидела его у своих ног рядом со мглой. Он тоже касался меня, ленты света перевивались с языками мглы, и исходил он тоже от Риона. Рион светлый маг, живущий во мгле, и сейчас мне открылась сущность его магии.
Несколько минут назад я стала свидетельницей смертельной битвы между светом и мглой, а теперь они плескались у моих ног, гипнотизируя и рождая во мне дрожь восторга.
И оба исходили от одного мужчины.
— Не трогай их! — раздался хрип Риона, и только тогда я смогла разорвать гипноз и подняла взгляд.
Рион стоял, держась за седло, напряженные мышцы выступили под рубашкой. Он смотрел на меня через плечо, челюсти сжаты, глаза горят, ярость, боль и страсть в его взгляде. Ни единой положительной эмоции. Сама по себе страсть как белый цвет, состоит из многих других. Так вот, страсть в глазах Риона состояла из вожделения стихий и ярости.
Свет и мгла застали его врасплох, ударили в спину, ослабшего после боя.
Он оказался не готов к удару в спину, к тому, что врагом станет часть его самого, его стихия. Иначе бы ни за что не допустил, чтобы скрытая, тайная сущность его магии вырвалась из-под контроля и прильнула ко мне.
Я притягиваю его свет и его мглу.
Это неожиданно, недопустимо и опасно.
Рион пытался призвать их обратно, спрятать в себе, но тщетно.
Мгла поднялась выше, оплетая мои руки. Свет не отставал, обвил мои лодыжки. Плетение натянулось между нами и дрожало струной. Нас соединяли свет и мгла. Его свет и его мгла. Я пылала от удовольствия, от пронизывающего тепла и восторга, и не могла прервать эту игру стихий. Это было совсем не так, как в катакомбах, и уж точно не так, как при столкновении с источником. Я хорошо знаю свет, но никогда не испытывала ничего подобного. Возбуждение, жгучее и сладкое, поднималось по моему телу вслед за ними. Оно было настолько сильным, что искушение поддаться ему было слишком велико для человеческой воли. Стремление к удовольствию — это сильный инстинкт, и все во мне требовало сдаться ему, впустить в себя стихии, охватывающие мое тело.
