— Пойдем, дочь!
Я пошла следом за ним, моя рука в его. Обернувшись, с облегчением заметила, что Гилбер идет следом.
Мы вышли из залы, спустились по крыльцу. Я почти не чувствовала ног, спеша вперед, где встречающие радовались приезду Риона.
Мы спустились по мощеной дороге, свернули вдоль стены и увидели толпу — тех, кто не явился в замок и предпочел ждать Риона. Не было шума и радости, никто не обнимался и не праздновал. Люди молчали.
Навстречу нам ехала телега, похожая на ту, на которой прибыли мы с Гилбером. Похоже, Ветер и Рион не воспользовались порталами запределья и поэтому задержались.
Ветер остановил телегу. Поднявшись на цыпочки, я пыталась увидеть Риона за его спиной.
Отец дернул меня за руку и развернул к себе. Его взгляд казался неживым.
— Мой преемник погиб из-за тебя, так иди же, встречай его! — приказал он, и мой мир погас.
— Нет, не погиб! — сказала я твердо, потом еще раз — «Нет?» — вопросительно, обернувшись на Гилбера. Я не узнала его, его лицо было белой маской.
Я никого перед собой не видела. Шла, спотыкаясь. Десять шагов до повозки длились вечность.
Ветер протянул руку, но она словно прошла сквозь меня.
В телеге лежал Рион. Его кожа была похожа на мрамор, ледяная, неживая, с рисунком нитей света. Она сияла, весь он сиял.
Он источник.
— Лъэрд Николет привез силу в запределье! — Громкий голос отца заставил меня вздрогнуть. — Сегодня мы соединим его силу с алтарем, и она будет служить нам, даря защиту и процветание.
Какая разительная перемена со вчерашнего дня! Почти те же слова отца, но сегодня народ не празднует, не радуется, хотя, безусловно, источник подарит им новую, счастливую жизнь. Но сейчас они не могут радоваться, они с печалью и непониманием смотрят на Риона и ждут слов суверена, его объяснений.
Отвернувшись, Стигрих пошел к замку. О Ветре он не сказал ни слова, словно и не заметил его. Вокруг нарастал шепот, люди двинулись вслед за Стигрихом, надеясь, что он скажет что-то важное, исправит несчастье, происшедшее с его преемником.
Я осталась стоять на мощеной дороге. Я не могла дышать и двигаться тоже не могла, но потом, захлебнувшись волной горя, я набросилась на Гилбера.
— Ты знал! Ты должен был дать Риону знак, чтобы он подошел к алтарю!
Ты дал ему знак? Он увидел алтарь? Что случилось?!
Сжимая в ладонях рубашку Гилбера, я трясла его, и он, бледный и холодный, не возражал и не двигался.
— Что случилось? Ты опоздал? Ты знал, что Рион погиб, но позволил мне думать, что он жив?
Гилбер медленно разжал мои пальцы и склонился ближе.
— Ты дочь великого суверена, и тебе не пристало вести себя, как истеричной бабе. Держи себя в руках!
Я хотела накричать на него, но… разбилась на части. Мир опрокинулся, взорвался, потерял смысл, и я оторвалась от него и парила, как однажды над сердцем Треоста, только в этот раз во мне не было ни блаженства, ни радости. Только пустота, которая появляется, когда исчезает все остальное. Все, чем я жила.
***
Я очнулась в постели.
Голова гудела, мышцы сковало льдом. Время растянулось, навалилось на меня тяжестью событий и вспышками впечатлений. За последнюю неделю я с головой нырнула в чувство, имени которому не знаю, пробежала от неприязни к Риону до полной невозможности представить жизнь без него.
Разве такое возможно? Всего за несколько дней навсегда привязать себя к человеку.
Рион погиб. Его дар мглы связан магией настолько сильной, что человеческий разум и аура неспособны ее выдержать. Я видела, как погибала Аннет, во что превратила ее патрульная дуга. И теперь то же самое случилось с Рионом. Свет убивает, мгла тоже, стихии беспощадны.
Аннет пострадала из-за меня, а Рион — за меня, чтобы меня спасти. Тем, ради кого пожертвовали жизнью, приходится непросто, они несут груз совести и сомнений. Стоили ли мы такой жертвы?
Я давилась скорбью, кровила и дышала ею. Вдавив лицо в подушку, я выла, позволяя горю обхватить меня за горло. Охрипнув и ослабнув, я достала медальон. Нагретый телом металл прятался в ладони, и хотелось убрать его глубже, скрыть надежнее. Душа матери — это все, что у меня осталось.
Сбоку раздался шорох, и я вздрогнула от неожиданности.
У стены сидел Стигрих. Я не знала, как давно он пришел и стал ли свидетелем моего горя. Хотелось верить, что нет, не стал, я не хотела делиться с ним ничем личным.
Он выглядел изможденным. Гилбер наверняка предупредил его, что Рион погиб, но прощаться с преемником, которого он любил, как сына, нелегко.
Бросив взгляд на закрытую дверь, отец запустил руку под рубашку и достал свой медальон — из того же металла, но больше по размеру. Какое-то время он держал его в ладони, а потом открыл.
Мы смотрели на оранжевые искры, похожие на ржавчину.
— Твоя мать всегда была слишком мягкой, — наконец сказал Стигрих. Его голос звучал устало. — Ты на нее не похожа.
— Я похожа на вас… на тебя.
Он бросил на меня быстрый взгляд, как будто проверяя, права ли я.
— Ини была маленькой, она едва доставала мне до плеча, но упрямства в ней было столько, сколько я не видел ни в ком другом. Иногда она делала такие глупости, что мне хотелось… — Он согнул пальцы, как будто собирался кого-то душить.
— В этом ты похожа на мать. — Он приподнял брови и покачал головой. — Королевские испытания?! Что сподвигло тебя сунуться в это пекло?
Я села на постели. Голова кружилась, чувства метались между отчаянием и горем, и я еле смогла сосредоточиться на отце и на его вопросе.
— Моя подруга попала под патрульную дугу, и лекарям нужна помощь мага с неиссякаемой силой. А еще меня сподвигло то, что никто не удосужился рассказать мне про дар мглы, поэтому я не подозревала об опасности.
— А о том, что после испытаний ты не сможешь иметь детей, ты подозревала?
— Я и так не могу их иметь. Но даже без испытаний меня все равно не ждало ничего хорошего. Глава гильдии и его дочь знали, что Август нашел схему ритуала, и нашли бы способ привезти меня в храм Амадены. А если не они, то это сделал бы ты. — Отец сощурился, но я пожала плечами. Чего уж притворяться. — Лъэрды бы рассказали тебе о ритуале, и ты бы вспомнил о спрятанной в пограничье дочери с сильным даром мглы.
Отец молчал, не пытался опровергнуть мои слова, да я ему и не поверю. Узнав, что я в Амадене, он приказал Риону меня убить и напомнил ему о клятве подчиняться суверену.
Спрятав медальон, отец поднялся.
— Ты рискнула жизнью ради подруги, — сказал он.
— Я отчасти виновата в том, что с ней случилось.
