Я с признательностью кивнул, уселся в кресло, но на следующей его фразе напрягся.
— Как же так вышло, что вас сожрали эти крючкотворы-бюрократы?
Значит, Лхудхар ему рассказал не только о том, что я вышел в отставку, но и о ее причинах? Не всех, естественно, вряд ли в его рассказе фигурировал мстительный эльф, но интересно почему вообще разоткровенничался. Доверяет ему?
— Превышение пределов самообороны. — ответил я, внимательно следя за его реакцией на свои слова. — Убил двух человек, которые желали мне смерти.
Фермер очень серьезно кивнул, мол, понятное дело. И уточнил.
— За дело хоть?
— Без сомнения.
— Ну и спаси Господь их души.
Последняя реплика Светлова сказал мне о нем сразу две вещи. Во-первых, он христианин. Но не фанатик, обычный верующий, а такие редко идут на то, чтобы через уголовное дело забрать у вдовы партнера средства к существованию, что-то там вроде в их священных текстах говорилась даже о таком. Осуждалось, в смысле. А во-вторых, закон и справедливость не были для мужчины понятиями, между которыми ставится знак «равно». Другими словами, я только что получил подтверждение, пусть и не стопроцентное, что обратился он в полицию по делу.
Некоторое время мы с ним молчали, секунд, может, пять-шесть. Он ждал от меня вопросов, я же не знал, с чего начинать беседу. То есть, опыт допросов и опросов у меня имелся огромный, но он имел отношение к прежней моей профессии. А как ведут разговор с клиентом частные сыщики я не знал. Поэтому спросил первое, что крутилось в голове.
— Вы уверены, что вашего партнера убили?
— Полностью. — твердо ответил фермер.
— Почему? Какие основания для такой уверенности?
— Он был здоров, полон сил, строил планы. А потом буквально за месяц сгорел. Стал нервным, с утра выглядел так, будто всю ночь не спал.
— Это могли быть симптомы сердечной недостаточности.
— Я сам возил его к врачам. — отрезал Светлов. — Никаких проблем с сердцем, только нервное и физическое истощение. Специалисты сказали, что он слишком много работает, и совсем не отдыхает.
— Может так и было?
— Антон Вадимович, вы уж меня простите за прямой вопрос, но вы возьметесь за расследование его смерти или будете искать отговорки, как и ваши коллеги? Бывшие коллеги. — на последней фразе он сделал очень характерное ударение.
А вот это было для меня внове. Ну, такие требования. Раньше я говорил со свидетелями или подозреваемыми, и никому из них не приходило в голову что-то от меня требовать. А тут… С одной стороны, да, статус у меня изменился, за мной больше не стояла система и я был сам по себе. С другой же — на характере это никак не сказалось. Я по-прежнему терпеть не мог, когда на меня давят.
— Дмитрий Игнатович, вам вкусно или красиво?
— Что?
— Я спрашиваю, вам нужно правду узнать или погонять нанятого сотрудника? Если первое, то не нужно удивляться моим вопросам, они имеют значение. Если же второе — я могу посоветовать вам кого-то, кто берет подешевле.
На лбу Светлова собрались морщины. Глаза опасно сузились. Ноздри дрогнули, а верхняя губа чуть-чуть, едва заметно, поднялась, обнажая зубы. Фермер тоже не особенно любил, когда его «строят». Оно и понятно, когда привыкаешь командовать, подчиняться сложно. Вот только нормальный сыщик, частный или на государевой службе — неважно! — не ищейка на поводке. И это ему придется уяснить сразу.
— А вы берете дорого?
Если бы я знал! Но дороги назад не было, поэтому я кивнул и добавил.
— Весьма.
— А гарантии?
— У господа Бога.
Лицо его сразу обмякло, настороженность сменилась усталой улыбкой. Кажется, мы с ним только что поладили.
— Задавайте ваши вопросы. — сказал он. И я мысленно погладил себя по голове.
Глава 4 (не вычитано)
Как выяснилось, никакой особой разницы в работе следователя и частного сыщика не имелось. По крайней мере на данном этапе. Я слушал и изредка задавал наводящие вопросы, Светлов говорил, лишь порой отвлекаясь на то, чтобы сделать глоток кофе, который нам принесла его секретарша. Я в тот момент еще подумал, а умеет ли Кот варить кофе, но буквально на секунду.
— Я знал, кто такой Виктор, когда соглашался на его проект. «Светловский АПК», конечно, не банк, но у нас есть и служба безопасности, и кадры соответствующие. Так что, я был в курсе его репутации.
— Но шанс ему дали?
— Дал. Но это не значит, что не присматривал за ним.
— А почему вообще согласились на партнерство с Гущевым? Признаться, пока ваше сотрудничество больше похоже на меценатство, чем на деловые отношения.
— Потому, что он попросил, Антон Вадимович. Сказано: просящему дай. Но по просьбе и даваемое. Одно дело, когда тебя просит нищий, просто на еду, ты даешь ему на еду. А Виктор просил много, но и предлагал немало. Он смог меня убедить, потратив много времени сил, средств и времени на изучение рынка и стратегию развития бизнеса.
— Просто «убедил»?
Светлов усмехнулся. Сделал очередной глоток из чашки, поставил ее на блюдце. Все его движения были четкими, какими-то даже выверенными. Такими, словно для него было очень важно, чтобы чашка стояла ровно в углублении блюдца.
— Вы, наверное, поняли, что я придерживаюсь христианской веры?
— Это довольно очевидно.
— Среди людей бытует мнение о христианах, как о прекраснодушных идиотах, готовых снять с себя последнюю рубашку, чтобы отдать ее страждущему. Это в корне не верно, наша вера не предполагает глупых поступков. Я не искупал никакой своей старой вины партнерством с неудачником. Просто, как предприниматель, увидел будущее у предлагаемого им проекта, а как верующий человек, дал ему шанс его воплотить. К тому же, как я уже говорил, присматривал за ним. При самом неблагоприятном варианте развития нашего совместного проекта, я бы потерял около двух миллионов инвестиций. Большие деньги, соглашусь, но поверьте, мне приходилось из-за неурожая терять и больше. К тому же бизнес — всегда риск. Мы с Виктором подписали договор, что оборудование он покупает на собственные средства, которое, в случае банкротства предприятия достаются мне, мои же деньги идут на рекламу, аренду торговых точек, зарплату сотрудников и развитие после успешного старта. И я мог бы продолжить развивать проект уже без него, получив необходимые знания на начальном этапе. Так что можно сказать, что я почти ничего не терял.
Хорошенькое дело — два миллиона рублей — это для него почти ничего! Хотя, с его уровнем оборота, сумма действительно не критичная. Просто я со своими привычными доходами никак не мог уложить этот объем в голове. До сегодняшнего дня, я как-то не особенно задумывался о деньгах. У меня была работа, за спиной стояла система и вся имперская рать, если понадобиться. Поэтому, имея жалование в тысячу рублей в месяц, я считал себя богаче любого предпринимателя, пусть бы он даже ворочал миллиардами.
