До сих пор он просто не понимал, какой сильной может быть любовь. Нет, неправда. Он видел это всякий раз, когда Уэстфилд смотрел на свою жену. Всякий раз, когда друг смотрел на своих детей. И будь он до конца честен, то признался бы, что завидует ему. Хочет того же, что есть у друга. Но он позволил своим подозрениям испортить себе будущее. Эмма целовала его не потому, что он пэр. Собственно, узнав, кто он такой, она сильно разозлилась. Она не искала богатого мужа или покровителя. Она сильная и независимая женщина, а не бессовестная и мстительная интриганка.
– Но я все равно отказываюсь быть твоей любовницей, Саймон, – прервала его размышления Эмма.
– Прошу прощения за то, что предложил тебе это. В моем прошлом случились вещи, оставившие неизгладимый след. – Держа ее за руки, он рассказал о Джулии.
– О, Саймон, это ужасно.
– Я не рассказывал тебе об этом, потому что не хотел жалости. Я хочу, чтобы ты понимала меня. Можешь ли ты представить, что мы будем вместе всю оставшуюся жизнь?
На лице Эммы появилось недоумение.
– О чем ты спрашиваешь?
– Выйдешь ли ты за меня замуж? – Внезапное молчание показалось оглушающим. Саймон понимал ее опасения. С ней обошлись очень жестоко, но ведь он не Чарлз Невилл, как и она не Джулия. – Если скажешь да, завтра я первым делом получу специальную лицензию. А если ты предпочитаешь большую свадьбу, сделаем оглашение.
– Почему ты хочешь жениться на мне?
На это у него имелось множество причин, но самая важная была самой простой.
– Потому что люблю тебя.
Словно ожидая, что он объяснит подробнее, Эмма ничего не ответила.
Он не привык говорить красивые слова, но уж, конечно, сможет рассказать, что чувствует.
– Эмма, от одной мысли о том, что тебя не будет рядом, мое будущее кажется мне унылым. Я хочу, чтобы ты разделила жизнь со мной. Выносила моих детей. Наших детей. – Господи, он что, только что сказал «дети»? Сказал, и от мысли, что он будет держать на руках ребенка – их ребенка! – на душе потеплело.
В ее глазах заблестели непролитые слезы.
– Детей?
– Да. Целую крикетную команду.
– Одиннадцать? – пискнула она.
– Ну, может быть, это слегка лишку. Столько, сколько ты захочешь.
– А как же Майкл и Лили?
– Они останутся частью нашей семьи. Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе их вырастить, хотя боюсь, что из-за Лили скоро поседею.
– От нее и моего братца мы поседеем оба.
– Так ты выйдешь за меня?
Эмма обвила его шею руками и прильнула к его губам.
– Да, если ты к этому готов.
В полутьме экипажа он заметил искры в ее прелестных синих глазах.
– О, милая, я определенно готов.
Саймон отпер дверцу кареты, сжал руку Эммы и повел ее через дорогу к своему дому.
Из своего дома вышла миссис Вейл.
– Мистер Редклифф! Нам вас не хватало.
Миссис Дженкинс тоже вышла на улицу. Взгляд сплетницы упал на соединенные руки Саймона и Эммы. Она нахмурилась.
– Если вы не будете вести себя прилично, люди начнут болтать.
– Мадам, – произнес Саймон, стараясь выглядеть невозмутимо. – Вам, как никому, известно, что я далеко не всегда следую правилам.
На лице женщины появилось озадаченное выражение.
– Мне?
– Безусловно. Разве вам не известно о моих поступках больше, чем мне самому?
Морщина между бровями миссис Дженкинс сделалась еще глубже.
– Я все еще не понимаю.
– Вы меня не узнаете? Как можно забыть человека, которого, по вашему утверждению, вы однажды видели гребущим в лодке нагишом?
Глаза трепливой тетки широко распахнулись.
– В-вы же н-не…
– Как раз я и есть. Единственный и неповторимый лорд Адлер. И как только все узнают, кто я такой, они заодно и узнают, что вы просто лживая сплетница, а ваши рассказы полны… вздора.
С широко распахнутыми глазами миссис Дженкинс привалилась к двери своего дома и прижала руку к груди, как будто ее сердце могло перестать биться.
– Что до соблюдения приличий, так мы с мисс Траффорд собираемся пожениться. – И, не оглядываясь, он втащил Эмму в дом.
– Это было дурно, Саймон, – сказала Эмма.
– Признайся, что тебе это ужасно понравилось.
Она засмеялась.
– Понравилось.
– А теперь идем в гостиную, дай мне воспользоваться твоим обещанием покаяния.
– Покаяния? – повторила она.
– Разве ты не пообещала мне этого перед тем, как твоя сестра ударила меня той проклятой вазой?
– А, да.
– Значит, теперь до конца жизни я буду этим пользоваться. – Саймон ввел ее в гостиную и запер дверь. Когда он закрыл ставни, комната погрузилась в полумрак. Он сел на кушетку и скрестил на груди руки. – Сними панталоны, Эм.
Щеки ее залило краской, но она сунула руки под юбку и стянула с себя указанный предмет.
Его естество мгновенно затвердело. Он поманил ее пальцем.
– Иди сюда, сердце мое.
Улыбаясь, Эмма встала перед ним.
Он провел руками по обтянутым чулками икрам, по обнаженным бедрам, задрал на ней юбку, обнажив треугольник волос. Не опуская на Эмме юбку, он посадил ее на себя верхом и начал медленно расстегивать пуговицы на лифе. На этот раз слияние их тел не должно быть торопливым, им нужно наслаждаться, как лимонными пирожными миссис Флинн. Он спустил лиф с ее плеч, затем снял с нее корсет и спустил вниз сорочку, открыв своему голодному взору ее груди.
Боже, она прекрасна! Он легко скользнул указательным пальцем по ее шее к ключице. Его жадный рот пленил одну безупречную грудь. Сначала он посасывал нежно, затем все сильнее, проводя языком по напрягшемуся соску.
Выгнувшись, Эмма застонала. Откинувшись назад, она торопливо расстегивала пуговицы на его ширинке, затем сунула руки в кальсоны и освободила восставшее естество. Ее прохладные пальцы сомкнулись на нем и заскользили по длине.
Изо рта Саймона вырвался гортанный звук. Может быть, они сделают это не так уж медленно. Он уже чувствовал, что вот-вот взорвется.
– В этой позе, дорогая моя Эм, все в твоей власти. Скользни по мне телом, а потом прими меня в себя.
Она уперлась коленями в подушку сиденья и приподнялась так, чтобы направить его в нужное место, а затем медленно опустилась, принимая его в свой скользкий проход. Он быстро задышал. Она безупречна. Он сжал ладонями ее ягодицы и приподнял бедра.
– Двигайся, любовь моя.
