- Работают с Фейрбернами?
Я кивнул, Джон сделал глоток, помолчали, подумали.
- Но он же через суд решать будет? Дело, кто бы его не вел, на карандаше у Кеттла будет.
- Который нас тоже не очень жалует.
- Это он меня не жалует, - возразил Джон.
- А меня его старик, - сказал я. – Есть идеи почему?
Сансет покачал головой, опустошил бокал и показал пустой официанту.
- День еще не закончился, - напомнил я.
- Но смена закончилась, а день уже безнадежно испорчен.
Как часто бывает в паршивых ситуациях, Джон ошибался. Не успел официант налить детективу вторую пинту, как в заведение ворвался незнакомый мне констебль.
- Инспектор, сэр!
- Что случилось, Воткинс? – поинтересовался Джон, понимая, что спокойно выпить пива ему не дадут.
- Из Особого отряда звонили, просили передать, на баронета Кеттла напали.
- Кто? – поинтересовался Сансет, но не так, чтобы живо.
- Арочник, сэр. Просили вас прибыть в Слипгарден.
Джон переменился, закатал рукав, посмотрел на часы. Надо будет себе такие приобрести, а то хожу с этой луковицей, как из прошлого века. Ладно, не о том думаю. Понятно же к чему все идет. Надо поднажать на колбаски.
- Уверен? – переспросил детектив, пока я быстро запихивал еду в себя. – Что-то рано для него, два часа до полуночи.
- Так сказали, - пожал плечами констебль. Информацию он передал, а остальное уже не его дело.
- Наелся? – спросил Джон, смотря как живо я расправляюсь с последней колбаской.
- Угу, - кивнул я и смазал глотку чаем, чтобы легче глоталось.
- Тогда за руль сядешь, - сказал детектив и подхватил тарелку с бараниной. – Я верну, - сказал он официанту. – Запиши все на меня.
Вот так и ехали, я рулил, а Джон жевал. В конце дороги он еще галстук стянул и использовал его вместо салфетки.
У дома Кеттла стояло новое оцепление, помимо полицейских, была красная машина пожарной бригады, скорая и грузовик коронера. В душе шевельнулась робкая надежда, что Арочника грохнули, но я тут же задавил ее в зародыше. Слишком уж большой удачей это было бы.
Совершенно другой, молоденький констебль попытался нас остановить, но Джон сунул ему в нос жетон и парень попытался сбежать, но детектив его остановил.
- Идти куда?
- На задний двор, сэр, там амбар, что не совсем…
- Знаю, - отмахнулся Джон.
Едва мы прошли дом и открыли дверь на задний двор, открылась примечательная картина. За пару часов что мы отсутствовали, изменений у Кеттла хватало. Прежде всего, это труп под белой простыней прямо на дорожке ведущей в амбар. В районе груди по простыни расползлось кровавое пятно.
Разбитое в доме окно, сгоревшая яблоня, срезанные под корень кусты, Амбар с горелыми балками вместо крыши, и крупными с мою голову жжеными дырами в стенах, словно тут не Кеттл с Арочником развлекались, а Флауэр с Гарри что-то не поделили. Только в этом случае странно, что от амбара вообще что-то осталось.
Джон направился прямо к телу, откинул простыню. Дворецкий. Мне как-то сразу совестно стало за тот удар по лицу. Я ведь даже извиниться не успел, да и что бы сказал? Извините, у меня серьезные проблемы, любой гипноз валит?
В груди старика было несколько кучно лежащих пулевых отверстий.
- Джон! – окликнул детектива командир Особого отряда, Уиксли. Он стоял у стены амбара, а перед ним расселся живой, хотя и подкопченный Кеттл. Склонившийся медик бинтовал баронету руку, а Саймон тупо смотрел на тело дворецкого и молча плакал.
Мы подошли к ним, дождались пока медик забинтует руку и удалится. От Саймона ощутимо воняло алкоголем и паленым волосом. В прическе была заметная прореха, а на рубашке следы сажи и крови.
- Он невменяем, - сказал Бертрам. – То ли шок, то ли алкоголь. Одно слово за полчаса.
- Арочник? – переспросил Джон. Уиксли кивнул.
Я посмотрел на труп, на Кеттла. Кем был для него старик? Я помню, как он заставлял его жрать овсянку с бодуна, и Саймон слушался. Обычной прислуге не позволено командовать хозяевами. Да и плакать по ней не станут, если ты не слезливая дамочка, а Кеттл такого впечатления о себе не оставлял.
- Соболезную, - сказал я, прежде, чем Джон открыл рот.
Кеттл пошевелился, словно услышал, как собака заговорила по-человечески, поднял на меня голову.
- Я тебе не нравлюсь, - покачал он головой.
- Хрен с ним, - нарочито грубо ответил я и добавил в голос агрессии. – Что бы ты о мне не думал, я терял близких! … Соболезную, - сказал я гораздо мягче.
Саймон посмотрел мне в глаза, минуту сомневался нагрубить или поблагодарить, а в результате просто кивнул и опустил голову.
- Ты не попытаешься отомстить? – спросил я.
Кеттл снова поднял голову.
- А как отомстить мертвому?
- Не понял, - сказал я и указал на труп. – Он что ли Арочник?
- Нет, придурок! Это Грегор!
При чем тут дед?
- Твой сводный брат? – переспросил Сансет.
Точно! Парня звали как моего деда, но тут либо Саймон перепил, либо братишка из мертвых восстал. Что не так уж невозможно, учитывая, кто ко мне является. Кстати о нем. Ночь на дворе.
Я потянулся к кольцу зачарованному от призраков. Так, на всякий случай.
- Ты видел призрака?
- Можно и так сказать, - пьяно рассмеялся Кеттл.
- Никакого эфира в воздухе, - сказал Бертрам. – Огонь, лед, смерть. И порох! Гильзы сорок пятого везде. Предположительно Томпсон. Кто-то видел, как призраки стреляют из автомата? – пошутил Уиксли, а мне вспомнилось, как Саймон Кастета за руки с автоматом схватил.
- Я видел. Но это явно другой случай. Сэр Бертрам, будьте добры, поставьте и придержите.
Уиксли рывком поставил Кеттла на ноги, а я достал из сумки зелье интоксикации. Бертрам понятливо хмыкнул и перехватил Кеттла за нос и челюсть. Баронет ударил в ответ молнией. Уиксли поморщился и отвесил пьяни добрую пощечину, что с силой перевертыша дезориентировала объект ровно настолько, чтобы влить содержимое пробирки в его глотку.
- Теперь нам лучше отойти, - предупредил я.
Кеттла отпустили и он, матерясь, сполз по стенке. Пару минут мы понаблюдали за тем, как его начинает трясти, еще минуты на три тактично отвернулись, когда Кеттл начал блевать. И обратно повернулись только после того, как рвотные позывы и обрывки ругани сменились осмысленной речью.
- Какая же ты скотина, Кинкейд! – были первые внятные слова баронета.
- Кто бы говорил, - парировал я. – Вместо того, чтобы помочь с поимкой человека, убившего близкого человека, взял и нажрался до поросячьего визгу.
