Наместник силой развёл мои ноги, приподнялся и притянул меня ближе. Я вскрикнула и начала брыкаться и отталкивать Элроя, отчаянно защищаясь.
— Слезь с меня, чудовище! — изловчившись, двинула наместника кулаком в грудь, но он тотчас поймал и сковал мои руки.
— Не раньше, чем возьму то, что и так моё! — Элрой навалился на меня и впился губами в шею.
— Хозяин! Остановитесь, пока не поздно! — прокатился по залу голос Киннока.
Мы с двуликим так «увлеклись» друг другом, что не заметили, когда учитель вновь появился в зале.
Элрой раздражённо зарычал мне в шею, поднял голову и, не поворачиваясь, взревел:
— Что-о?! Повтори!
Выглянув осторожно из-за плеча двуликого, я увидела, как учитель замер посреди зала.
— Вспомните о Праве золотого месяца! Вы не можете! — напомнил он хозяину.
Элрой медленно поднялся, шагнул к учителю и, нависая над ним, рявкнул:
— Как ты посмел нарушить мой запрет?! Как посмел войти сюда?! И указывать, что я могу, а что нет!
Он сорвал с ремня свёрнутую плеть, которую я заметила только сейчас. Такой же плетью меня душил в кладовой Рисай.
— Нет, Элрой!
Киннок был для меня совсем чужим. Но он всё-таки был моим соотечественником. Человеком. Не ке-тари.
И, увидев плеть в руке двуликого, я ужасно испугалась. Испугалась, что сейчас прямо на моих глазах казнит человека.
Наместник замахнулся.
Учитель даже бровью не повёл. Не один мускул на его лице не дрогнул. А мне этого оказалось более чем достаточно.
Этот глупец собрался геройски умереть, так ничему и не научив меня?
Я вихрем сорвалась с дивана и бросилась к Элрою, вцепившись в него пальцами. Но опоздала всего на один миг.
Кнут уже успел со свистом вспороть воздух. И его конец, скользнул по щеке и уху учителя, рассекая кожу и оставляя кровавую полосу.
— Прошу, не нужно этого, Элрой! Пожалуйста. — Я выскочила вперёд и, повиснув на шее наместника, заглянула в его страшные водянистые глаза. — Прошу тебя… Я сделаю всё, что хочешь…
Несколько мгновений он не сводил с меня взгляда, затем моргнул, словно очнувшись.
— Жду тебя через час в своём кабинете. И оденься во что-то … — Его глаза опустились на мою грудь, торчавшую из разодранного платья. — Что мне не придётся рвать.
Он снял мои руки со своей шеи, развернулся и, даже не взглянув на учителя, прикрывавшего рукой рану, направился к выходу.
Я услышала только, как он тихо и бессвязно пробормотал:
— Не может быть. Как же не вовремя.
И ещё я слышала, как под его ногой хрустнул стебель раздавленной розы. И как с грохотом захлопнулась дверь.
— Ты поступила очень глупо, савари, — сухо отчитал меня учитель, стирая ладонью выступившую на щеке кровь.
— Ах, вот как?! Глупо?! — взвилась я, получив от учителя вместо благодарности, очередное нравоучение. — Вообще-то я пыталась спасти тебя!
— Ты спасёшь меня, а заодно и себя, савари, если хорошенько выучишь законы мира двуликих. Ты особенная для наместника. Он скоро поймёт это. И я могу научить тебя использовать твою особенность во благо. — Он окинул меня надменным взглядом, не вязавшимся с ситуацией. И в эту минуту меньше всего был похож на того, кто прислуживал высшему ке-тари. — Если, конечно, ты усвоишь сегодняшний урок.
— Урок? И что же я должна усвоить? — Речи учителя начинали меня пугать, пожалуй, даже больше, чем неизбежность секса с двуликим. — Что ради своей безопасности иногда можно пожертвовать другим человеком?
— Да, можно, если жертва нужна для общего блага и спасёт миллиарды жизней, — отозвался он холодно. — Но это мы обсудим позже. А для начала запомни хотя бы простые вещи. Не смотреть в глаза двуликим. Не задавать вопросов. И не провоцировать. Никогда больше. Хозяин не всегда будет так великодушен к тебе.
— Великодушен? — Это явно не то, что можно было сказать об отношении ко мне наместника.
Киннок нахмурился.
— Двуликий сказал тебе, что значит Право золотого месяца?
Вспомнив, что пыталась узнать об этом у Ройтана, но так и не получила ответ, я покачала головой.
— Это означает, что в течение месяца двуликий должен содержать тебя, пока ты учишься. Ему запрещено наказывать тебя и вступать с тобой в связь, — пояснил Киннок. — Спустя месяц обучения, наместник устроит тебе экзамен. И по его итогам решит, оставить тебя себе в качестве савари, подарить или разделить.
— Подарить? Кому? Разве я вещь, чтобы вот так просто взять и подарить меня? — От таких новостей у меня закружилась голова. — И что значит «разделить»?
— С другим мужчиной, — как само собой разумеющееся пояснил Киннок.
— В каком смысле?
Нет, я, конечно, догадывалась, что подразумевала подобная формулировка. Мне было непонятно другое. Как я умудрилась вляпаться в эту… формулировку?
Но учитель сказал мне это явно не для того, чтобы отвечать на вопросы. Скорее чтобы дать пищу для размышлений.
— Наместник собирается делить меня в том самом смысле? В смысле тройственного союза?
Киннок не ответил на мой вопрос, только тряхнул головой, указывая на дверь.
— Ты пока свободна, савари. Дорогу в свою комнату помнишь?
Я кивнула и поёжилась, нервно стягивая концы разорванного платья и прикрывая грудь.
Но когда моя рука уже коснулась дверной ручки, я услышала насмешливый голос учителя:
— Кабинет хозяина налево по коридору…
Вернувшись к себе в комнату, я обнаружила, что мой гардероб значительно пополнился. Окинув вещи критическим взглядом, я сняла испорченную одежду и бросила её в стирку. Я была уверена, что в доме наместника наверняка есть обслуга, и она рано или поздно определит, куда деть порванное хозяином платье.
Причесавшись, я вернулась к вешалкам с новой одеждой и выбрала короткий лёгкий сарафан.
Разумеется, я не собиралась идти к двуликому. Вернее, собиралась, но точно не для того чтобы развлекать его. Я хотела только заглянуть в кабинет одним глазком и, не заходя внутрь, уточнить, правду ли сказал учитель.
— Кабинет хозяина налево по коридору, — повторила я слова учителя.
Нужное мне помещение я нашла довольно быстро. На носочках подкралась к двери и задумалась.
Могла ли я просто войти, если Элрой сам меня позвал? Или прежде всё-таки стоило постучать?
— Заходи, савари! — послышался из-за двери приглушённый голос наместника.
Интересно, как он узнал?
Мне ничего не оставалось, как повернуть ручку, открыть дверь и зайти.
