— Один пациент?
— Пока да.
— А то вся Сеть гремит на тему «облавы в городе». Я ничего лишнего не сказал?
СДЭФ Салаватова впервые ожили после БП. На словах «облавы в городе» вверх взметнулся пик.
— Да, нет, нормально, — сказал Нагорный.
— Ваша работа? — спросил Ройтман.
— Наша.
— Там написано: «Совместная операция Генпрокуратуры и СБК».
— СБК в последний момент подключилась.
— Понятно. Сколько нам ждать пациентов?
— Восемнадцать человек.
— Какой блок?
— «Е5».
— Побойся бога! На «Е5» столько комнат нет. «Е» вообще блок маленький. Они все по одному делу?
— Да.
— Тогда их вообще нельзя в один блок. С сегодняшним взрывом это связано?
— Да.
— Тогда исполнителей можно на «D», — вздохнул Ройтман. — Двух человек разместим: «D4», «D5».
— «D3», — подсказал Нагорный.
— Ну, за очень хорошее поведение. Понимаешь, Саша, у меня же особое отношение к обоим: и к Леониду Аркадьевичу, и к Анри.
— Евгений Львович, наши личные чувства не должны отражаться на работе.
— Да, конечно. Но отражаются. У нас на «F» сейчас свободно. Можно шесть человек разместить.
— Ну, вот. Уже девять. И четыре блока на «Е».
— Какие четыре?
— «Е2», «Е3», «Е4» и «Е5».
— Саша! Ну, о чем ты! Я что их на «Е2» с фальсификаторами голосований помещу? Это абсолютно мирная тихая публика. Затюкают! Все-таки облегчая участь одному, мы не должны отягчать участь другому.
— Да там у многих участие на уровне кухонных разговоров.
— Саша, кухонные разговоры неподсудны. Кухонные разговоры — это вообще не к нам. Это даже не к Старицыну.
— Ну, не совсем кухонные разговоры. Планировали, организовывали, голосовали за теракты, вместе принимали решения.
— У вас, что там заговор с целью свержения власти?
— Да.
— И на «Е2»?
— Ладно с «Е3». На двенадцать человек есть места.
— Остальных придется в другие города отправлять, — сказал Ройтман. — Причем не близко. В маленьких городках «Е» нет. Закрытые Центры и то не в каждом городе. И до «С». Так что километров за пятьсот, а то и тысячу.
— Я давно говорил, что блоки надо разделить на подблоки. Когда большая орггруппа всякий раз у нас проблемы.
— Большая группа — это экзотика. Тем более на «Е». С легкими блоками проблем нет — ну, дома подождут своей очереди. Пригласим. А на «Е5» это не пройдет. Отпускать домой нельзя. Не в тюрьме же держать по несколько месяцев! И делить блоки нельзя. Маленькие помещения очень давят на психику.
— Ну, придется отправлять за тысячу километров.
— Придется. Плохо, конечно. Родственникам-то как ездить? Два часа на дорогу. А их самих на выходные отпускать? Целая история.
— Можно на Рождество, на Пасху.
— Нужно. Но этого мало. Все равно социальная депривация.
— Евгений Львович, давайте так. Тех, кто нам поможет на следствии, оставляем в Кириополе, а самых упрямых — за тысячу километров.
— Саша, такой подход… Я понимаю, что вам хочется облегчить себе жизнь. Но самый упрямый человек — не обязательно самый испорченный. Понимаешь, у человека, который никого не сдает, есть хотя бы варварская мораль. Есть от чего отталкиваться. А те, кто все выкладывают, чтобы вы за них попросили, зачастую не знают ничего, кроме шкурного интереса. С ними работы больше.
— Но должен же у людей быть стимул для того, чтобы нам помогать. Евгений Львович, передо мной сейчас сидит человек, который рассказал очень много, причем девяносто процентов сам…
— И на основании показаний которого сейчас идут облавы в городе.
— Да. Но показания которого только что спасли жизнь двум людям, к которым у вас совершенно особое отношение.
— Как?
— Евгений Львович, это пока конфиденциальная информация, не распространяйте.
— Хорошо…
— Оба живы: и Хазаровский, и Вальдо.
Над СДЭФ Салаватова вылетел вверх протуберанц.
— А я прошу для него только «Е2», — продолжил Нагорный. — Он виноват, но никого лично не убивал, не пытал. Человек мирный, образованный, немолодой и никого третировать не будет.
— Психолог посмотрит. Если ПЗ будет хоть сколько-нибудь приличное, «Е3» обещаю. Но в комнате, возможно, запрем. Посмотрим насколько можно и главное, насколько нужно. Все-таки депривация хороша в малых дозах. Как будет себя вести. Но «Е2» в данном случае невозможно.
— Хорошо. Минут через пятнадцать привезем. Ужином покормите?
— Конечно.
— Евгений Львович, мы с ним под БП последний час общались, и, надо заметить, очень эффективно. Он пока не помнит, но будет постепенно вспоминать. Вы там проследите, чтобы он ничего с собой не сделал.
— Саш, не учи ученого. Проследим.
Нагорный отключился и посмотрел на Салаватова.
— Руслан Каримович, с кровью выбил. Будет вам «Е3». А я жду сочинения.
— Все-таки что я сказал? — глухо спросил Салаватов. — Чтобы в «сочинении» не дублировать.
— Продублируете ничего страшного. Вы рассказали самое главное: про заминированный гравиплан. Причем даже вспомнили, где заложена бомба. За что вам особая благодарность.
— Я не знал, где была заложена бомба, — сказал Руслан Каримович, — я этим не занимался.
— Да? — усмехнулся Нагорный.
— Саш, может быть, — прокомментировал Гера. — Где-то слышал краем уха, а след в памяти остался. У меня не в первый раз такое. С помощью БП иногда можно вытащить информацию, которую человек не осознает. Психологи, кстати, этим пользуются на полную катушку. Во время психологических опросов.
И я вспомнил свой психологический опрос, во время которого ярко, словно наяву, видел моего отца, отдающего приказы перед взрывом пассажирского корабля, унесшего жизни трехсот человек. Я не знал, что я это помню.
— Я действительно их спас? — спросил Салаватов.
— Да. Не переживайте, — усмехнулся Нагорный. — После психокоррекции ваше отношение к этому факту изменится на прямо противоположное. Будете бога благодарить, за то, что мы не допустили их гибели.
— Я своим подопечным всегда тоже самое говорил, — вздохнул Руслан Каримович.
— Все. Руслану Каримовичу надо ехать, ужинать, спать, подписывать согласие, писать сочинение, — сказал Нагорный. — Так что не можем более задерживать.
И в комнату вошел конвой.
