— Артур, ты меня навести завтра после заседания, хорошо? — попросил он на прощание.
— Ну, если меня не скрутят по рукам и ногам и не отправят в Центр срочным порядком.
— Да, кому ты нужен! Сам доедешь, когда пригласят. И не сразу после заседания, на следующий день, скорее всего. Приходи завтра, я тебе все расскажу.
На кассационном разбирательстве мой адвокат расписал, что я его лучший студент и вообще славный парень, мои однокашники, как и обещали, пришли с подписями и скинули их судье на кольцо.
Карина Юрьевна спросила меня, как я сам оцениваю свой поступок.
Я сказал, что в принципе считаю себя правым, но у меня есть определенные сомнения по поводу метода, и что конечно решить дело по закону было бы более правильно.
И меня снова признали виновным и обязали пройти обследование в ОПЦ. Отличий не было. Никаких.
Часа в четыре я был уже в больнице у Нагорного.
— Я смотрел заседание на портале суда, — сказал он. — Бедная тетушка Осипенко! Как же ей хотелось тебя оправдать! Это было просто видно. Невооруженным глазом. Как в человеке борются веление сердца с велением долга. И последний, наконец, побеждает. Картинка!
— Почему же не оправдала? — спросил я.
— Потому что не могла. У нее имя, репутация. Понимаешь, юриспруденция — точная наука. При Страдине, конечно, господа юристы умножали два на два и сплошь и рядом получали пять. Но сейчас, слава богу, другие времена.
— Значит, все, — сказал я. — Мне ехать в Центр.
— Нос подними! — улыбнулся Нагорный. — Это пока обследование.
— Ладно, что там с Кривиным? — спросил я.
— Да ни черта! — выругался Нагорный. — Давай лучше о тебе поговорим. В Открытый Центр тебе, скорее всего, завтра часам к десяти, такова обычная практика. Адрес лови.
И адрес вместе с привязкой к навигатору упал мне на кольцо. Оказалось где-то на севере Кириополя, почти в зеленой зоне.
— Свяжутся с тобой, наверное, сегодня вечером. По крайней мере, я просил Евгения Львовича, чтобы психологи связывались с клиентами заранее и не бросали письма, как в случае Кривина, а обязательно говорили. Он вроде не возражал. Так. Тебе сбросят адрес, который у тебя уже есть, и скажут во сколько, какой этаж и номер кабинета. Не опаздывай, пожалуйста. Неисполнение судебного решения, куда более тяжелая статья. Курс больше раза в три.
— Да, доеду, Александр Анатольевич.
— Надеюсь. Как только с тобой с тобой свяжется психолог, свяжись со мной и скажи, кто тебя будет вести. Ты же у нас человек, обремененный лишними знаниями. Он конечно и сам догадается быть поскромнее, но на всякий случай. Так. Будет очень подробный развернутый допрос под биопрограммером. Они говорят «психологический опрос». Нужно это для составления психологического заключения, которое они передадут в суд, когда будут просить утвердить продолжительность курса. Интересоваться будут всем вплоть до детских страхов пятнадцатилетней давности.
— Не помню, — усмехнулся я.
— Не бери в голову, вспомнишь. И их еще некоторые профессиональные моменты интересуют. Развлечение, по крайней мере, до обеда. Бывает, что кормят обедом, а потом еще часа четыре. Так что ты на завтра ничего не планируй. Если даже рано закончат, все равно будешь лежать пластом. Сам минипланом не управляй, ставь на автопилот или вызывай такси. Так. Как это происходит. Тебе вводят в вену иглу. Это антенна, твой отец совершенно правильно сказал. Кольцо связи снимаешь. Сеть вырубится. Не паникуй. Это ненадолго. Психолог запускает биопрограммер, и ты начинаешь отвечать. Процесс контролировать не будешь. Ощущение прямо скажем не фонтан, зубы лечить несколько приятнее, но ничего, потерпишь. Завтра ты уже никуда больше не попадешь, а послезавтра дуй ко мне. Расскажешь, как все прошло, а у меня, может, и по Кривину будет что-то новенькое.
У выхода из больницы меня обступили журналисты. В общем-то, они приставали ко мне еще у суда, но я отказался от комментариев. Ну, до больницы проследили.
— Мсье Вальдо, вы собираетесь завтра ехать в Центр?
— Вне всякого сомнения.
— Но господин Кривин не явился в Центр…
— Ну и что? Я же не господин Кривин.
— Многие считают вас правым…
— Люди, которых я уважаю, убеждают меня, что это не совсем так.
— Генпрокурор?
— В том числе.
— Император?
— Да.
— Вы не собираетесь просить его об отмене приговора?
От этого вопроса я даже остановился.
— У него есть такое право, — уточнил журналист. — Вето на приговор. А вы — член семьи.
— Да, у меня язык не повернется просить его об этом!
— Почему?
— Потому что, если для него нет никаких преференций, для меня их тем более быть не должно.
— Вам страшно?
— Да, но это не значит, что я не доеду.
Вечером меня вызвали по кольцу связи.
— Артур Вальдо-Бронте? Это Старицын Олег Яковлевич, я ваш психолог.
Голос звучал как-то совсем не угрожающе.
— Да, — сказал я.
— Приходите к нам завтра к одиннадцати. Постарайтесь хорошо выспаться. Четвертый этаж, кабинет двадцать. Не опаздывайте, пожалуйста.
И он скинул мне адрес, который у меня уже был.
— Сколько это займет времени? — спросил я.
— Посмотрим. Скорее всего, до вечера.
— Хорошо, я буду.
И все было так буднично, вежливо и спокойно, словно меня действительно вызывали к врачу.
Так что я устыдился всей возни с апелляцией, которую затеял по этому поводу.
Я связался с Нагорным.
— Старицын, какой-то, — сказал я.
— Не какой-то, а Олег Яковлевич, — наставительно ответил генпрокурор. — Мы с ним на одном курсе учились. У него семь книг по психокоррекции, между прочим. Хочешь, скину?
И тут мне стало откровенно страшно.
— Да, — вяло сказал я. — Скидывайте, Александр Анатольевич. Только я все равно не успею прочитать.
— Сегодня не успеешь, потом прочитаешь. Лови!
Я читал до половины двенадцатого, пока не вернулся император. Потом взрослая часть семьи пила чай на балконе. Было уже совсем тепло, даже в это время. Пахло жасмином и первыми розами.
— Артур, тебе завтра рано вставать, — сказал император.
— Не очень, — сказал я. — К одиннадцати.
— Тебе надо выспаться, — повторил он.
— Мне мой психолог тоже самое говорил.
— Правильно говорил. Потому что тебе может плохо стать под биопрограммером. Давление может упасть.
