— Думаю, многие были бы рады поморить меня голодом. Все же знают, чей я сын. На воротах моего отца регулярно пишут «убийца».
— Да, ладно! На твоих воротах, надеюсь, никогда этого не напишут. Ты сам делаешь свою жизнь. Пока тебя считают невинно пострадавшим. Строго говоря, по закону, это не совсем так, но народ воспринимает сердцем. Так что можешь считать, что кормлю тебя, чтобы угодить избирателям. Да и парень ты славный. Не стал выпендриваться: типа я воспитанник императора, а ты мелкий шериф мелкого городишки. Вернулся, как штык. Так что приятного аппетита.
— Мне бы даже в голову не пришло не вернуться, — я развел руками. — Шериф — это же местная власть. Если бы я не послушался, мне бы была от Хазаровского такая головомойка. Точнее холодный душ при температуре близкой к нулю.
— Холодный человек император?
— Иногда. У него гнев холодный. Вот Нагорный совсем другой. Он закипает сразу. Но я бы лучше Нагорному попался под горячую руку, чем Леониду Аркадьевичу под холодную.
— Марина твоя, — сказал шериф, — мне доложили по кольцу.
И на пороге возникла Маринка.
— Тебе очень идет, — бросила она, вручила мне сумку с одеждой и присоединилась к плюшкам.
Моды позволяют не слишком морить себя голодом ради красоты, но Маринка все равно не злоупотребляла, откусывая хлеб малюсенькими кусочками.
Я сходил переодеться, и мы еще, по крайней мере, час занимались питием чая и трепом.
Идиллию нарушил Стас.
— Ну, Артур, мы сейчас едем к Старицыну.
— Вы нас проводите? — поинтересовался я. — Я вообще-то знаю, куда.
— Не факт, что знаешь, — сказал Стас. — Провожу. Марину отвезем домой, а потом к Олегу Яковлевичу.
— Мне еще одеяло надо вернуть фирме «Бриг».
— Оставь, ребята отвезут.
Миниплан приземлился у ворот дворцового парка. Второй раз за сегодня. Было около двенадцати.
Стас терпеливо ждал, пока мы с Мариной закончим целоваться.
— До постели бы подождали, — проворчал он, когда я, наконец, отпустил Маринину руку и вернулся в миниплан.
— Ждать долго, — заметил я.
— Да брось! Спорить готов, что от Старицына домой поедешь.
— Спорить не буду, — сказал я. — Слишком хочу проиграть.
Пейзаж внизу был знакомый, но не тот, который я ожидал увидеть. Мы приближались к университетскому городку, где живут родители Данина. Я почувствовал укол совести за то, что давно у них не был.
Так или иначе, ОПЦ в другую сторону.
— Почему сюда? — спросил я.
— Потому что Старицын так сказал. Он здесь живет.
— Мы домой к нему едем?
— Конечно. Ему тоже не очень-то хочется в выходные на работу мотаться. Сказал, что сам, в крайнем случае, проводит тебя в Центр.
У Старицына
Дом Олега Яковлевича был вполне типичен для университетской профессуры: два этажа, респектабельная отделка под темно-вишневый кирпич, высокие окна, длинный балкон и сад с плетистыми розами.
Старицын открыл сам.
— Вот, сдаю с рук на руки, — сказал Стас.
— Спасибо. Артур, заходите.
Они пожали друг другу руки, и шериф откланялся. В садовой двери щелкнул замок.
— Ну, пойдемте, Артур, поговорим, — сказал Олег Яковлевич.
Мы поднялись на второй этаж.
Кабинет Старицына тоже имел вид вполне профессорский: небольшой мягкий диван, два кресла спокойного бежевого тона, низкий столик, ваза с розами на нем, высокое окно в сад. Уют, покой, свет. В таком месте хорошо сочинять книги, беседовать с друзьями о литературе и философии или размышлять о вечных истинах.
Диссонанс в эту благостную обстановку вносило наличие биопрограммера над кушеткой у стены. Впрочем, даже эта деталь здесь казалась вполне мирной и нестрашной. Меня слегка удивил этот прибор в частном доме, но я догадался, что именно здесь Олег Яковлевич принимает клиентов.
Я кивнул в сторону биопрограммера.
— Мне туда?
— Нет, Артур. Садитесь на диван.
Он сел рядом на комфортной дистанции где-то в метр.
— Ну, рассказывайте, что случилось, — сказал он.
Я рассказал.
— Есть, конечно, к чему придраться, — заметил Олег Яковлевич. — В идеале вам нужно было возвращаться, как только вы услышали штормовое предупреждение.
Я вздохнул.
— Ладно, я не требую невозможного, — улыбнулся он. — Но как только шериф вам сказал идти в Аркадию, надо было тут же поворачивать и идти в Аркадию. И предупредить меня.
— Было четыре часа утра.
— Вы очень любезны, Артур, но можно было послать сообщение.
— Вы бы его раньше восьми все равно не увидели.
— Ну, откуда вы знаете?
— Если честно, сглупил, просто не подумал об этом.
— Ладно. Пойдемте обедать.
Я покосился на биопрограммер.
— Вы не будете меня проверять?
— Ну, что вас проверять, Артур! Вы думаете, я за пять дней плотной работы не понял, надо вас проверять или нет?
Я улыбнулся.
— Мне Стас сказал почти тоже самое: что за пять лет работы шерифом он понял, кого можно отпустить, а кого нет.
— Отпускал?
— Да, Марину проводить.
— Рисковал. В начале своей карьеры он так пожалел одного парня, отпустил. Правда, совсем отпустил вместо того, чтобы отправить в ОПЦ. Была мелкая кража. А потом тот парень убил человека. Ну, теперь, может быть, научился. По крайней мере, понял, что в ОПЦ всегда лучше отправить, чем не отправить. Если бы вы до него не доехали, Артур, думаю, была бы тревога на все побережье.
Столовая располагалась на первом этаже. За столом сидела женщина примерно одних лет со Старицыным. Я бы сказал, что красивая, но на мой вкус полновата.
Пахло борщом.
— Это моя жена, Артур, — представил Старицын. — Алина Николаевна.
— Боже мой! — сказал я. — «Алина Николаевна» — как песня!
Она рассмеялась и стала еще красивее.
— Артур, вы истинный тессианец.
Я пожал плечами.
— Видимо, да.
Борщ пах укропом и перцем, и был просто прелесть.
— Что-то меня последнее время все кормят, — заметил я. — Еще немного, и у меня моды слетят с катушек. Буду как Олейников.
— Не будете, — улыбнулся Старицын. — У вас идет достройка нейронной сети. Еще мало.
— И сейчас идет?
