Я успел увидеть информацию о том, что на завтра назначено окончательное голосование и вздрогнул от холодной капли, упавшей мне на руку. Поднял голову. В небе над соснами клубились серые тучи.
Зазвенел таймер на кольце. Половина пятого. Надо было отключаться от Сети, смотреть вопросы и возвращаться в корпус.
Из Сети я вышел, файл с вопросами открыл, но совсем не мог сосредоточиться. Все мысли были заняты выступлением Нагорного и предстоящим голосованием.
В моей комнате уже сидел за столом Старицын.
— Нагорный — монстр! — воскликнул я с порога.
— Кто бы сомневался, — заметил Олег Яковлевич. — Садитесь сюда, за стол, Артур. Сейчас Глеб подойдет. Вопросы смотрели?
— Да.
— Ответы записали?
Я вздохнул. Там была преамбула, которая действительно настоятельно рекомендовала записать ответы.
— Я сейчас запишу, — сказал я, — время ведь еще есть.
— Артур, по-хорошему, вас сейчас надо запереть в комнате и отобрать кольцо. Не делаю этого только потому, что понимаю, как для вас важно то, что сейчас происходит в Народном Собрании. Но курс реабилитации не менее важен. Для вас даже более. Так что давайте, записывайте.
Первый пункт рекомендовал мне подумать, чего я хочу добиться в жизни, причем просил ни в коем случае ничем себя не ограничивать. По максимуму. Это напомнило мне вопрос, которым взрослые мучают детей дошкольного возраста: «Кем ты хочешь стать?» А действительно, кем я хочу стать… Юристом? Я сомневался, что хочу стать юристом. Адвокатом? Судьей? Прокурором? Нет, пожалуй. То есть может быть, но только на некотором этапе. Это точно не максимум, может быть, этапы пути.
Хочу книги писать? Наверное. Даже точно. Но и это не максимум. Возможно, только этап.
Глеб Алексеевич был немного моложе Старицына, худее и ниже ростом. Он вошел, Олег Яковлевич его представил, он кивнул и сел к столу.
— Артур, написали ответы? — спросил он.
— Нет, — честно сказал я. — Я не знаю.
— Ну, давайте зайдем с другой стороны, — сказал он. — Чего вы хотите для себя вы не знаете. А чего вы хотите для других?
— Набор банальностей, — сказал я. — Счастья, справедливости, свободы, мира, самореализации, правды, богатства, успеха, любви, душевного комфорта.
— Кем надо быть, чтобы дать это людям?
— Богом, наверное, — сказал я.
— Хороший максимум, — заметил Старицын. — Только недостижимый. Давайте спустимся с небес на землю и придумаем что-нибудь пореалистичнее.
Я пожал плечами.
— Тогда императором. Всего сделать, правда, не получиться, но в некотором приближении, наверное, можно создать условия. Только я не потяну.
— «Потяну», «не протяну» — нас сейчас не интересуют, — сказал Глеб. — Это совершенно отдельная история.
— К тому же я у вас был. Думаю, это закрывает для меня некоторые пути.
— Да, ладно! — улыбнулся Старицын. — Хазаровский тоже у нас был. Причем в Закрытом Центре, что хуже.
— Но он был невиновен.
— Не все в это верят. А вас общество не осуждает, наоборот. Да и не преступление это, а небольшой проступок. И курс психокорррекции вы у нас прошли. Так что совершенно не помешает.
— И у меня отец… все же знают, кто он.
— Анри Вальдо еще сможет реабилитироваться, — сказал Глеб, — я уверен. Между прочим, мы сейчас вообще не обсуждаем, насколько цель достижима. Мы просто пытаемся ее поставить. Артур, вы хотите стать императором Кратоса?
— Да, — сказал я.
И понял, что это действительно так. Хочу.
— Вы готовы для этого работать? — спросил Глеб.
— Да.
— Ну, вот и отлично.
Он встал с места, подошел к стене между шкафом и окном, оперся на нее ладонью, и стена засветилась. В верхней части экрана была надпись: «Цель: стать императором Кратоса».
— Нервы у вас железные, Глеб Алексеевич, — заметил я.
Он пожал плечами.
— Мы же заговор не составляем. Все совершенно легально. И методы будут легальными. Какая предыдущая цель перед этой?
— Малое кольцо, очевидно, — сказал я. — Стать Принцем Империи.
И на экране высветилось то, что я сказал.
— Я вам потом скину на устройство связи, — сказал Шадрин. — Пока нам надо, чтобы было все наглядно и большими яркими буквами.
— Психологический эффект? — спросил я.
— Именно.
Потом мы выяснили, что перед тем, как стать принцем, надо бы поработать министром. В какой-нибудь серьезной области: юстиции, экономики, обороны. А лучше в нескольких, чтобы набраться опыта.
Ситуация меня забавляла. Ну, как можно это обсуждать на полном серьезе? Но и развлекала. Словно я уже и министр, и принц, и император.
— А кроме опыта нужен еще авторитет в народе, — заметил Глеб. — Вы неплохо начали. Некоторая известность смельчака и правдоискателя у вас уже есть.
— Для императора — несерьезно, — сказал я.
— Конечно, — кивнул Старицын. — Но для восемнадцати лет очень неплохо. Но больше не грешите, к нам, чтоб больше ни ногой. Только на посткоррекционку.
— Ни в коем случае, — сказал я.
Мои психологи, по-моему, сами увлеклись.
И мы начали расписывать, какое образование мне необходимо. Одного юридического оказалось мало. Добавили в план экономическое.
— Психологическое нужно? — спросил я.
— Ну, Нагорный зачем-то получал, — сказал Старицын. — Нужно, наверное.
И мы добавили психологическое.
— Вы спросите у Леонида Аркадьевича, каких знаний ему не хватает, — посоветовал Шадрин. — Возможно, мы добавим что-то еще.
— Дипломатическое нужно явно, — сказал Олег Яковлевич. — И военное.
— Что пять? — я взвыл.
— Передумали? — с некоторым удивлением спросил Глеб. — На самом деле все не так страшно. С современными методиками это занимает не так много времени. Ну, пять лет юридическое вместе с практикой. Это базовое. Причем три курса у вас уже есть. Остальные по два года максимум. Всего десять лет. Нормально.
Я понял, что в ближайшие десять лет о студенческих вечеринках придется забыть напрочь.
— Ни в коем случае, — сказал Глеб Алексеевич, — вам же надо общаться, учиться вести за собой, собирать команду. Кстати, по-моему, интроверсии многовато. Да, Олег Яковлевич?
Старицын кивнул.
— Подкорректировать надо. Хотя это уже явный дизайн личности. Но в рамках курса реабилитации можно провести. С оплатой постфактум.
— И надо почаще заходить на НС, — сказал Глеб. — И не только читать, но и писать, подавать идеи, принимать участие в обсуждениях. В общем, завоевывать авторитет.
