Я открывал дверь своей комнаты, когда меня вызвали по кольцу.
— Артур Вальдо? — поинтересовался холодноватый мужской голос. — Вас беспокоят из СБК. Вы должны явиться к нам завтра к десяти утра. Восемнадцатый этаж. Кабинет 18–25.
— А в чем дело? — спросил, было, я, но собеседник успел отключиться, так ничего и не объяснив.
Я вернулся в столовую, но там никого не было, даже посуду успели убрать.
Связался с императором по кольцу.
— Артур, — сказал Хазаровский, — давай так договоримся, если тебя куда-то вызывают, ты не бежишь ко мне, чтобы я тебя успокоил, а едешь туда, куда тебе сказали. Ты уже взрослый.
На сердце было неспокойно. Я вышел на балкон. Прохладно, моросит дождь. Зато дышится легче.
Я сел в кресло и позвонил Нагорному.
— С освобождением! — сказал Александр Анатольевич. — Старицын тобой доволен. Даже скидку за хорошее поведение ухитрился заработать — совсем молодец.
— Чему я очень удивился, — признался я. — Думал, оно у меня отвратительное.
— Олег сказал хорошее, значит, хорошее.
— Александр Анатольевич, меня в СБК вызывают.
— Вот сволочи! Хоть бы недельку дали после ПЦ прийти в себя.
— Это точно.
— А что им надо?
— Не говорят.
— Предположения есть?
— Не-а.
— Заговоры плел против императора?
— Нет.
— Покушение, может быть, готовил на государственного деятеля?
— Нет, ну, что вы!
— Террористический акт планировал?
— Как вы могли подумать!
— А что ты дрейфишь в таком случае?
— У СБК отвратительный имидж, — заметил я.
— Значит, так. Если будут допрашивать под БП, сразу звони твоему Руткевичу. Без адвоката не имеют права.
— Я человек привычный к БП, — хмыкнул я.
— Все равно звони. Адвокат не помешает. Дальше. Если будет что-то незаконное, можно жаловаться в два места: во-первых, в Генпрокуратуру, или сразу мне; во-вторых, в Императорский Контрольный Комитет. Вообще-то, Дауров, вроде, честный мужик, насколько честным может быть начальник СБК. Но у него работа такая.
— А, может быть, мне сразу с адвокатом пойти? — спросил я.
— Давай, идея хорошая.
Было девять часов тридцать пять минут, когда мы с Руткевичем вышли из миниплана на стоянке рядом с додекаэдром СБК. Вблизи он производил совершенно циклопическое впечатление. Цвета дымчатого гипатита, с сияющей гранью, обращенной к солнцу и отполированными до зеркального блеска остальными. Я знал, что где-то на верхних этажах находится тюрьма СБК, на крыше там дворики для прогулок.
Восемнадцатый этаж… Это где-то в нижней половине.
Я понял, что сглупил, надо было спросить у Нагорного, что в СБК на восемнадцатом этаже, наверняка, знает.
Впрочем, еще не поздно. Когда мы шли к входу в здание мимо шарообразных лавров и горизонтальных можжевельников, я вызвал Александра Анатольевича. Но его кольцо не отвечало. Занят, конечно. Скоро десять, уже рабочее время. И я послал ему сообщение: «Александр Анатольевич, что в СБК на восемнадцатом этаже, кабинет 18–25? Артур».
На входе сидел охранник в форме СБК. На белой рубашке слева — красный феникс, возрождающийся из пепла, над ним надпись: «Кратос Анастасис Элевтериос», а под ним «Служба Безопасности Кратоса», на шее у него висел бэйджик с именем и фамилией. Мы скинули ему наши данные. Он проверил по базе.
— На Артура Вальдо есть пропуск, — сказал он, — а на Станислава Давидовича — нет.
— Это мой адвокат, — пояснил я, — и без него я больше шагу не ступлю.
— Ладно, я сейчас посоветуюсь, — вздохнул СБКоид.
Он минуты две говорил с кем-то по кольцу.
Потом кивнул.
— Господин Руткевич может пройти.
Ответ на мое послание пришел, когда мы ехали в лифте: «На восемнадцатом секретариат и кабинет Даурова. Не трусь. Все в порядке. Саша».
— Секретариат, — вслух сказал я Руткевичу. — Зачем я секретариату?
На этаже сидел еще один охранник, и нас снова проверили. По числу фильтров это напоминало Закрытый ПЦ.
В секретариате нас встретил еще один СБКоид в такой же форме и с бэйджиком. Предложил сесть к столу. Окно слева от нас поднималось от пола до потолка и выходило на север или на запад, потому что было в тени. И имело уклон на улицу, что и понятно: нижняя часть здания. За окном сияли на солнце башни делового центра Кириополя.
— Господин Вальдо-Бронте, — обратился ко мне секретарь, — с вами хотел пообщаться один из наших сотрудников. Это не допрос. К вам нет претензий. Поэтому адвокат вам совершенно не нужен. Тем не менее, разговор конфиденциальный. Давайте, я вас провожу, а Станислав Давидович подождет здесь.
Я поднялся с места.
— Пойдемте, Станислав Давидович, — сказал я. — Нам здесь делать нечего.
Руткевич встал и, по-моему, хотел мне что-то шепнуть на ухо, но нас остановил секретарь.
— Подождите. Одну минуту. Мсье Вальдо, с вами сейчас свяжется сотрудник, который вас пригласил.
И меня тут же вызвали по кольцу.
Голос казался знакомым.
— Артур, это Дауров Георгий Петрович, мы с вами, к сожалению, не очень близко знакомы, но встречались точно. Могу я обращаться к вам по имени?
— Да, Георгий Петрович, — сказал я. — Так это вы — «один из сотрудников»?
— Ну, я же сотрудник, — в голосе сквозила усмешка.
— Вы исключительно скромны.
— Будьте так любезны, не отказывайтесь от приглашения. Разговор действительно очень конфиденциальный, а Станислав Давидович вас подождет. Если вдруг что-то будет не так — обязательно забьет тревогу, даже не сомневайтесь.
— Ладно, — вздохнул я.
С меня взяли подписку о неразглашении и проводили к начальнику СБК.
Кабинет Даурова напоминал светскую гостиную: черный кожаный диван, черный низкий столик с инкрустацией и такое же огромное окно с видом на деловой центр. Возможно это только часть кабинета, слева и справа от окна я заметил две двери темного дерева.
Сам хозяин был высок ростом, сед и имел крупный нос и глаза на выкате. Пожалуй, не красив, но обаятелен.
Он встретил меня улыбкой и пожал руку.
Мы сели на диван.
— Чай? Кофе? — спросил он.
— Кофе.
Я подумал, что уже больше двух лет на Кратосе, но все никак не привыкну к чаю. На Тессе пьют кофе.
— Я посмотрел ваше итоговое ПЗ, — начал Дауров, — оно очень хорошее. И учитесь вы хорошо. У вас с осени начинается стажировка, а СБК — это хорошее начало карьеры, к тому же при ваших амбициях.
