— Быстро у вас обстоятельства меняются, Артур, — заметил он.
Я вздохнул.
— Ну, выкладывайте, что случилось, — сказал Олег Яковлевич.
— Я поругался с Хазаровским.
— Ох! Без мордобоя обошлось?
— Естественно. Ни одного грубого слова. Все совершенно мирно. Но в его доме я не останусь.
— Чем он вас так обидел?
— Меня вызывали в СБК. С его ведома вызывали. О чем шла речь, я сказать не могу, подписку давал.
— Но причина конфликта именно эта беседа в Службе Безопасности?
— Да.
— Понятно, — вздохнул Старицын, — сейчас посмотрю по базе.
— Только мне нужно на двоих. Чтобы хотя бы кровать широкая.
— Ну, кровать — это самое главное…
Олег Яковлевич нашел для меня студию недалеко от университетского кампуса. Я уж потом сообразил, что университетский кампус — это тоже вариант. Но не пожалел. Студия оказалась довольно приличной: раза в два больше камеры в ОЦ и примерно такая же по площади, как моя комната в императорском дворце. Обставлена дешевой, но функциональной мебелью, тоже примерно такой же, как в камере Психологического Центра. То же светлое дерево без всяких украшений.
Имелся даже балкончик с кованой оградой, столиком и двумя стульчиками.
В тот же день ко мне переехала Маринка.
Критически осмотрела наше новое жилище.
— Ну, как? — спросил я.
— Да, нормально.
Еду можно было заказать из ближайшего кафе, которое естественно тут же прорекламировалось на наших устройствах связи, или из магазина (он тоже не упустил новых клиентов и прислал рекламу).
Почти одновременно с местной рекламой пришло письмо от Хазаровского: «Если захочешь вернуться — я всегда тебе рад. Деньги буду перечислять тебе на счет, как раньше. Плюс то, что уходило на тебя, когда ты жил у нас. Береги Марину».
Честно говоря, деньги были очень кстати, но я пообещал себе, что как только начну получать зарплату стажера, перестану их тратить. За студию не надо было платить в течение года. Потом полагалась арендная плата, но и этого можно было избежать. «Если будете учиться, можно сделать отсрочку на получение образования», — обещал Старицын.
Вечером мне позвонил Олег Яковлевич.
— Артур, вас ищут журналисты. Давать им координаты?
— Смотря кому. «Новому порталу» давайте.
Сеть пестрела публикациями на тему: «Артур Вальдо ушел из дома Хазаровского и увел с собой его дочь». Леонид Аркадьевич уже успел дать комментарий: «То, что случилось между нами, трудно назвать даже конфликтом, скажем так, небольшие разногласия. Артур слишком эмоционально среагировал, но, с другой стороны, он очень повзрослел и, возможно, ему стоит пожить самостоятельно. Хотя я буду рад, если он вернется».
В шесть часов вечера мы ждали Ромееву, водрузив на стол чай в пакетиках и торт из ближайшего магазина. Я предположил, что так как Ромеева с Кратоса, то наверняка любит чай.
Она была одета столь же экстравагантно, как и неделю назад, только не в зеленое, а в вишневое, и жабо на блузке было черным с большой агатовой брошью. С ней был неизменный телеоператор.
Мы сели за стол, и Маринка разлила чай. Не очень умело, но ничего, получилось.
— Неплохое жилье предоставляет Управление Психологических Центров, — заметила Ромеева. — Убийцам тоже?
— Насколько я понял, да, — сказал я. — Всем, кто нуждается.
— Неплохой стимул для того, чтобы кого-нибудь убить.
— Не стоит, — возразил я. — Это не самый дешевый вариант. Оно же не в собственности, социальный наем, как социальный наем.
— Весь дом принадлежит УПЦ? — поинтересовалась Ромеева.
— Мы еще не знакомились с соседями, — сказала Марина.
А я впервые задумался о том, что здесь возможно обитает не самая приятная публика.
— Не знаю, вы у Старицына спросите.
— Так почему вы ушли из дома, Артур? — спросила Юлия Львовна. — А то Леонид Аркадьевич не говорит ничего конкретного.
— Я тоже ничего конкретного не скажу. Скажем так, при его попустительстве, а, может быть, и с его благословения, мне было сделано предложение, для меня неприемлемое и оскорбительное.
— Это связано с вашим вчерашним визитом в СБК?
— Вы и об этом знаете?
— Работа такая.
— СБК отдыхает, — усмехнулся я. — Связано. Но ничего больше не скажу, подписку дал.
Я проводил гостей до выхода во двор.
— Еще немного, и мне надо будет нанимать пресс-секретаря, — заметил я, вернувшись.
— А я на что? — возмутилась Маринка.
Статья на «Новом портале» появилось в тот же вечер. Кроме моего кратенького интервью, она была снабжена комментарием: «Управление Психологических Центров разъяснило для нас порядок предоставления жилья пациентам Центров. В собственности УПЦ Кириополя находится несколько сотен студий разной площади в разных районах города. Не боле одной студии на многоквартирный дом. По мнению психологов, такой порядок позволяет избежать стигматизации пациентов и помещает их в обычную среду, чем способствует процессу реабилитации».
Честно говоря, от сердца у меня отлегло, хотя ни от общения с Ильей Махлиным, ни с Вовой у меня не осталось никаких неприятных воспоминаний. Вова, конечно, был человеком другого круга, хотя и не из другой галактики, а Илья так вообще мог учиться со мной в универе на одном курсе. Но мало ли еще, какие личности водятся в ведомстве Евгения Львовича и Олега Яковлевича.
Около десяти меня вызвал по кольцу Нагорный.
— Ну, что, блудный сын? Как устроился?
— Отлично. Даже лучше, чем в Открытом Центре.
— А знаешь, что Старицын настоящую ноту протеста в СБК написал?
— Что за ноту?
— Ну, как? «Сотрудники Психологических Центров Кратоса просят СБК не мешать их работе, и не беспокоить пациентов в сложный период реабилитации». И добрая сотня подписей. И копия мне и в Императорский Контрольный Комитет. Мне скидывал лично.
— И все из-за меня?
— Про тебя есть отдельная приписка: «Особое беспокойство вызывает тот факт, что у психологов Центра нет возможности оказать квалифицированную психологическую помощь пациентам, попавшим в сферу интересов СБК, поскольку в Службе Безопасности берут подписки о неразглашении, и психолог не может адекватно оценить ситуацию, а задавать вопросы на эту тему под биопрограммером не имеет права. Это особенно опасно, когда есть подозрение на психологическую травму, и помощь нужна немедленно, как в случае Артура Вальдо, который после вызова в СБК ушел из дома и практически разорвал отношения со своим опекуном».
