Знаете, в девятнадцатом веке на Старой Земле в Индии были сообщества разбойников и убийц: дакоиты и тхаги. Это была национальная традиция, уходившая корнями в тысячелетия, никто и не думал, что придет время и им настанет конец, никто не пытался с ними справиться, и сотни тысяч людей, индусов и иностранцев гибли от их рук. Но нашлись британцы, которые всерьез взялись за дело, и система была уничтожена за несколько лет. Конечно, остались в индии и убийцы, и разбойники, но это были отдельные случае насилия — не система.
Вы, конечно, можете возразить, что намерения британцев были не вполне чисты: они защищали опиумные деньги. Но для меня главный вывод: систему, точнее антисистему, даже самую традиционную уничтожить возможно.
— Из пойманных тхагов 500 человек повесили, а несколько тысяч приговорили к пожизненной каторге, — проявила эрудицию Ромеева.
— У них не было Психологических Центров, — улыбнулся император. — Слава богу, наука с тех пор ушла далеко вперед. Я не считаю, что, если человек неподкупен, он обязательно должен устраивать народу 93-й год.
— Уже устроили. Центры переполнены.
— Преувеличиваете, Юлия Львовна. Ни капли крови не пролилось.
— Ну, я фигурально.
— Что же касается переполненности Центров — эта проблема существует. Мы обсуждали с Евгением Львовичем Ройтманом пути решения. Теперь последнее слово за психологами: сроки, о которых они просят в своих заключениях, гораздо меньше тех, что раньше назначали суды. А чтобы нам не удариться в другую крайность, сомнительные заключения со слишком маленькими сроками будем перепроверять.
— Но это не решает проблемы. Люди стоят в очереди на помещение в Центр.
— Пусть постоят. Если быть совсем точным, они не стоят, а сидят под домашним арестом. Для нашей пенитенциарной системы это не очень обременительно, контроль компьютерный и дистанционный, для них — тоже, работать им никто не запрещает. Здесь конечно возникает проблема справедливости. Получается, что за одни и те же преступления мы наказываем по-разному. Тот, кто не сразу попадает в Центр, а сначала ждет под домашним арестом, получает больше неприятных ощущений. Но это лучше, чем оставить их грехи без последствий. С другой стороны, те, кто признают вину и подписывают согласие на психокоррекцию, не ждут, а сразу едут в Центр. Это позволяет избежать суда, позора. Кстати я очень рад, что это, наконец, воспринимается как позор, а не несчастный случай. А люди, которые сокращают нам работу, должны иметь некоторые преференции.
— Газета «Утро Кратоса» писала, что на портале господина Нагорного есть раздел, посвященный вам. Вы об этом знаете?
— А вы считаете, что я настолько некомпетентен, что не знаю, что у меня в стране происходит? Знаю, разумеется. И о том, что делает Александр Анатольевич, и о том, что, к сожалению, пишут газеты типа «Утра Кратоса». Вы по ссылке прошли?
— Да.
— И что?
— Впечатляет.
— И в чем вопрос?
— Сколько вы платите Нагорному за пиар?
Император рассмеялся.
— Ну, он на зарплате, конечно. Но основные деньги получает за другую часть своей деятельности, ту, которая, по вашим словам, обеспечивает нам фигуральный 93-й год. Идея создания раздела, посвященного моим трансакциям, принадлежит ему. Он честно ко мне с этим пришел до того, как запустил в Сеть. У меня не было возражений. Я не неприкасаемый. Контрпродуктивно конечно искать черную кошку в темной комнате, если ее там нет, но, если комната ярко освещена — это хороший стимул не заводить черных кошек.
— Вы там белой вороной выглядите, Леонид Аркадьевич: весь портал о тех, кто берет у народа, а вы ему отдаете.
— Спасибо. Я не считаю, что хорошо быть белой вороной. И я не белая ворона, слава богу. Таких людей много, и я предложил Александру Анатольевичу кроме его Черной книги создать Белую книгу им посвященную. Ему это не очень интересно, но он собрал команду, которая этим занимается. На его портале будет ссылка на этот проект.
— Страдин тоже говорил, что борется с коррупцией.
— Говорил.
— И что вор должен сидеть в тюрьме.
— Как же, помню. И кстати совершенно с ним согласен. Только не в тюрьме, а в Психологическом центре. Помните, что Нагорный начал свою деятельность еще при Страдине? То есть появился в стране человек, который сам, по своей инициативе начал бороться с коррупцией. Не говорить, а бороться. Компетентно, организованно. По своей системе, с расследованиями, с экспертизами. Создал портал. Чем же это для него кончилось?
— При Страдине уголовным преследованием и кампанией дискредитации против него. При Вас — должностью министерского уровня.
— Вот вы все и сказали, Юлия Львовна. Мне почти нечего добавить. И так ясно и кто вор, и кто где должен сидеть. Нельзя одной рукой подписывать указы о борьбе с коррупцией, а другой возбуждать дела против борцов с ней. Нельзя бороться с коррупцией и строить себе загородные резиденции за миллиард гео. Миллиард! Начинать надо с себя. Если бы информация об этой резиденции была выложена не на крошечном тогда портале Нагорного, о существовании которого знали пять процентов населения, а на портале «Кратос-1», думаю, народ стал бы по-другому относиться к Страдину, и его власть кончилась бы гораздо раньше.
— У вас тоже была загородная резиденция.
— Особняк. Я потратил на него пятнадцать миллионов. Масштабы были настолько несопоставимы, что, когда у нас с Владимиром Юрьевичем начались разногласия, Страдин, методично прикарманивая мое имущество, даже не стал его отбирать. Я им владел до начала прошлого года.
— Когда передали детскому дому…
— Лицею для детей-сирот. У Нагорного об этом очень подробно. Зайдите.
— Ну, теперь у вас есть резиденция за миллиард. Ее же Страдин, насколько я помню, на государственные деньги строил, как официальную императорскую резиденцию. И теперь она ваша.
— Если меня не прокатят на референдуме. Но у меня относительно нее другие планы. Мне есть, где жить. В страдинской резиденции очень хорошая система охраны, а Психологическим центрам не хватает помещений. Так что первоначально мы планировали начинку алмазно-золотую вывезти — казне деньги нужны, а здание передать ведомству Евгения Львовича. В конце концов, Страдин ее для себя строил. Вот и поселились бы люди, близкие ему по духу. Но дворец изучила искусствоведческая комиссия, и нам пришлось отказаться от этой идеи. Алмазно-золотая начинка представляет художественную ценность, и разрушать ее варварство. Так что будет музей. Полный отчет о трансакциях смотрите у Нагорного.
— Кто же вас прокатит после этого! — заметила Юлия Львовна.
— Надеюсь.
— У меня тут вопрос от зрителей. Говорят, что из-за популярности в народе темы борьбы с коррупцией, вы въедете во дворец Кириополя на горбу Нагорного.
— Я рад за мой народ, если тема борьбы с коррупцией в нем популярна. Но неважно кто на чьем горбу въедет во власть. Важно, что будет с Кратосом. Я в принципе не против того, что, если меня прокатят на референдуме, и Александр Анатольевич будет баллотироваться, он въехал в Кириополь на моем горбу. Но я считаю, что этот вариант хуже. Александру Анатольевичу тормоза нужны. Ему нужен тот новый независимый судейский корпус, на который я сменил страдинских марионеток. К сожалению, мне после Страдина ассенизатором приходится работать. Нагорный бы тоже справился, но методом Геракла, смывая все на своем пути. Он человек горячий, страстный, увлекающийся. Так что рядом ему нужен кто-то с холодной головой. Чтобы его благородное рвение не привело нас к настоящему террору.
