— А ты Венгера поставь, — сказал Дмитрий Николаевич. — Совершенно честный парень. Просто никогда и ничего, даже по мелочи.
— Я думал об этом, но там может быть конфликт интересов, — заметил Нагорный. — У него брат работает в ЗПЦ психологом.
— Он на «B» работает, а все подопечные ВКК проходят по «Е».
— Венгер сейчас на «А», — сказал я. — Мне Ройтман о нем очень хорошо отзывался.
— А вот это уже конфликт интересов, — сказал Дима. — Один брат по «А» расследует, а другой занимается психокоррекцией тоже по «А». Надо нашего Венгера с «А» убрать как раз в ВКК самое оно. А Ройтмана попроси брата Венгера на «Е» не ставить.
— Ладно, подумаю, — кивнул Александр Анатольевич. — Но все равно, мне видимо придется время от времени работать контрольным комитетом для контрольного комитета, и пусть Хазаровский сколько хочет распекает меня за управление в ручном режиме.
— Император будет за это распекать? — удивился я.
— Конечно, — сказал Дима. — Система должна быть выстроена таким образом, чтобы она могла сама исправлять свои ошибки.
— И в принципе это правильно, — кивнул Нагорный, — но не всегда получается, и тогда лучше подкорректировать в ручном режиме.
— Это он заранее оправдания придумывает на случай головомойки, — прокомментировал врач.
— Так, — сказал Александр Анатольевич, — к делу. Я вам сейчас раздам пароль от модов господина Привозина. И Дмитрий Николаевич посмотрит физическое состояние, а Артур загрузит ту программку, которую я ему скинул три дня назад.
— Детектор лжи?
— Да. Так, Артур, краткая инструкция для чайников. Если ты видишь пик, по какому-то параметру, значит, наш подопечный либо боится, либо волнуется. Это еще не значит, что лжет, но стоит обратить внимание. Запись беседы ведется синхронно с записью сигналов с модов и переводится в текст и ментальный код, так что потом это можно будет послушать, посмотреть и проанализировать не один раз. И есть так называемая «спокойная запись». Грубо говоря, запись сигналов с модов, когда с обвиняемым говорили о погоде или еще каких-то совершенно нейтральных вещах. Она у нас, правда, от Салаватова, которому я не очень верю, но другой нет.
— Да вряд ли кто-то будет фоновую запись подделывать, — заметил Дмитрий Николаевич.
— Будем надеяться. Сейчас мы все равно спокойную запись не сделаем, в кабинете генпрокурора спокойные записи не получаются. Так что ловите эту.
И мне на УС пришел очередной файл.
— Артур, программу загрузил?
— Да.
— Открывай файл. У тебя будет картинка с графиком и бледно-зеленой заливкой под ним.
— Вижу, — кивнул я, — написано «фон».
— Угу, и по этому фону и пойдет новый график. Обращай внимание на те пики, которые выше фона. Там сначала графики по параметрам. Видишь?
— «Адреналин», «серотонин», «артериальное давление», «температура кожи»…
— Да, но ты у нас человек неопытный, так что по параметрам потом посмотришь, там есть свои сложности, например, по серотонину надо не пики, а провалы смотреть. Спустись вниз по странице, там последний график «Сводные данные по эмоциональному фону». Пока его смотри.
— Даже я в реальном времени смотрю в основном на СДЭФ, — заметил врач.
— Более того, даже я в реальном времени смотрю в основном на СДЭФ, — улыбнулся Нагорный. — И, Артур, когда будешь задавать вопросы, помни об этих данных.
— Я смогу задавать вопросы?
— Ну, конечно, не зря же я тебя позвал. Историю сигналов можешь посмотреть в любой момент, там можно текст наложить, уменьшить, увеличить и отследить эмоциональные пики не только по фразам, но даже по отдельным словам.
— Даже по отдельным звукам, — уточнил Дима.
— Да, — кивнул Нагорный, — только это обычно не информативно. А справа у тебя картинка, она пока серая.
— Изображение мозга…
— Угу.
— Детектор фиксирует возбуждение в различных зонах. Увидишь потом цветные пятна. Чем ближе к красной части спектра — тем сильнее. По тому, в какой зоне возбуждение, мы можем судить о том, что человек чувствует, и даже с некоторой вероятностью, о чем думает. Там будут пояснения. Потом это все можно будет увеличить, детализировать и уточнить выводы.
— Разберусь, — сказал я. — А откуда везут Привозина?
Нагорный указал пальцем на потолок.
— У нас на последнем этаже тюрьма, как в СБК.
— Через Тессу, видимо, везут, — предположил я.
— Просто ждали адвоката. Привезли давно.
Дверь открылась, и на пороге появились четверо. Первый был невысок ростом, черноволос, немного грузен. Прямые волосы зачесаны на косой пробор, прямой нос, темные усталые глаза смотрят из-под слишком высоких бровей, придающем лицу удивленное выражение, на руках такие же белые пластиковые браслеты, как у моего отца. Браслет на правой руке жестко присоединен к браслету на руке полицейского. За спиной — еще один полицейский. И слева — адвокат: длинный, худой и одетый с иголочки, хотя, пожалуй, победнее Руткевича.
— Добрый день, Федор Геннадиевич, — сказал Нагорный, — садитесь, пожалуйста.
Он опустился на стул напротив нас, а рука, по-прежнему, прикованная к руке полицейского, повисла в воздухе.
— Отсоедините, — приказал Александр Анатольевич.
Полицейский послушался, но кивнул на браслеты.
— Замкнуть?
— Он у вас что по «F» проходит? — поинтересовался Нагорный. — Маньяк, убийца, людоед, террорист? Или в тюрьме безобразничал, буянил, бросался на охрану, кусал тюремщиков?
Привозин печально улыбнулся.
— В деле нет, — заметил я.
— Да что вы, ей-богу! Ничего не надо замыкать естественно, — подытожил Александр Анатольевич.
И обратился к адвокату:
— Роберт Наумович, вы тоже садитесь, конечно.
И адвокат сел рядом с клиентом.
А Нагорный махнул полицейским.
— Вы пока свободны, ребята. Подождите в соседней комнате, там диван, располагайтесь.
И мы остались впятером.
— Федор Геннадиевич, наденьте пожалуйста, — сказал Нагорный и выложил на стол кольцо темного металла, похожее на те, что выдают в Закрытом Центре.
— Детектор? — спросил Привозин.
— Конечно.
— Я не очень в это верю.
— Это не икона, чтобы верить. Очень хорошая техника.
— Она меня уже подводила. Я ни разу не соврал на первом допросе, а Руслан Каримович сказал, что все неправда.
— В частности, о Руслане Каримовиче и поговорим. Надевайте, надевайте, у нас все будет в порядке.
