— Да.
— Что вас заставило все-таки согласиться?
— Меня очень просили помочь. И Эдик мой друг.
— А деньги это сулило?
— Да. Зарплата директора выше.
— И все?
— Мне обещали процент акций. В случае успеха брали партнером.
— Какой процент?
— Десять процентов.
— А что считалось успехом?
— Завершение строительства.
— Вы могли отказаться от должности?
— Да.
— Вам было страшно брать на себя ответственность?
— Да.
— Вы ожидали дурных последствий?
— Предполагал.
— Вы ожидали их избежать?
— Да.
— Почему?
— Все принципиальные решения были приняты Эдиком, я, по сути, был только техническим исполнителем.
— Вы верили, что Эдуард Валевич предпринял правильные шаги?
— Да.
Я не понимал этого разговора. Мне казалось, что Нагорный спрашивает какую-то ерунду, но Роберт Наумович кажется все прекрасно понял, и вопросы ему не нравились, адвокат становился все мрачнее.
Александр Анатольевич сменил тему.
— Расскажите о вашем задержании и первом допросе.
Федор Геннадиевич рассказал. Все то же самое, только чуть больше деталей. Нагорному очень хотелось выяснить, к кому и куда уходил Салаватов во время допроса, но Привозин явно не знал.
Потом была история освобождения и голубого гравиплана. Нагорный хотел подробностей. Какого роста были эти люди, как говорили, принадлежали ли к образованному классу, о чем говорили между собой. Куда конкретно летали. Привозин почти ничего не помнил, кроме разве что места и то приблизительно. Точно горы на севере от Кириополя. Недалеко от хрустальных пещер. Эти места любят спелеологи. Он сам там лазил в юности. Да, он узнает место, если его туда привезут.
— Вы были очень напуганы? — спросил Александр Анатольевич.
— Да, — ответил он.
— Когда вы приняли решение взять вину на себя?
— После суда. Когда судья мне не поверил. Я решил, что все бесполезно.
— Вы надеялись получить деньги?
— Да.
— Вы получали деньги за самооговор?
— Только на депозит.
— Сколько туда упало?
— Триста тысяч.
— Депозит можно было отозвать?
— Да, если я нарушу договоренности.
— А если не нарушите?
— Не знаю. Видимо, да.
— Вы верили, что с вами расплатятся?
— Надеялся. Это не было главным.
— Что было главным?
— Спасти свою жизнь.
— Вы верили, что тюремный врач в сговоре с Салаватовым?
— Да.
— Он плохо к вам относился?
— Нормально, как ко всем. Но я ему не верил.
— Сколько раз вы с ним встречались?
— Два. После задержания и после ареста.
— Вы могли отказаться от осмотра?
— Да, кроме этих двух раз. Я дважды отказывался.
— Как же тогда он смог бы вас убить?
— Не знаю.
— Вы не доверяли вашему адвокату?
— Да.
— Вы знали, что можете его сменить?
— Да, но на платного. У меня не было денег.
— Вы могли найти деньги?
— На свободе — да, в тюрьме — нет.
— Вы знали, что можете пожаловаться во Внутренний Контрольный Комитет Генпрокуратуры?
— Да, но я не смог бы составить жалобу без адвоката.
— В свободной форме можно было писать.
— Я не знал.
— У вас планшет был в комнате?
— Да.
— Там была «Памятка для арестованных»?
— Да.
— В ней был раздел «Что делать, если ваши права нарушаются»?
— Да.
— Вы его читали?
— Да.
— Там были образцы жалоб в ВКК, Императорский Контрольный Комитет, СБК?
— Да.
— Вы поняли, что их можно отправить в автоматическом режиме по защищенному каналу?
— Да.
— Почему вы этого не сделали?
— Не верил в эффективность.
— Еще?
— Я бы гарантированно потерял деньги.
— Ну, наконец-то!
— Саш, ну зачем ты так? — тихо спросил Дима. — Он два с половиной месяца был в тюрьме.
— Так надо, — отрезал Нагорный. — Там психокоррекцию не делали.
Адвокат Привозина был мрачнее мрачного.
— Все, — сказал Александр Анатольевич, — я отключаю, сейчас он придет в себя.
— Можно мне будет с моим клиентом наедине поговорить? — спросил Роберт Наумович.
— Я не возражаю, — кивнул Нагорный, — я, в общем, представляю, о чем будет разговор. И у меня нет ни малейшего желания навесить на вашего клиента что-то лишнее.
Он сделал ударение на слове «лишнее».
Дима встал с места, подошел к Федору Геннадиевичу, сел рядом с ним.
Тихо спросил:
— Как вы себя чувствуете?
— Нормально, — сказал Привозин.
Но язык слегка заплетался.
— Голова не кружится? — спросил врач.
— Нет.
— Тогда руку давайте.
И Дима снял иглу-антенну и дезинфицировал кожу.
— Федор Геннадиевич, вставайте, идите сюда, — сказал Нагорный и указал глазами на стул напротив своего стола, — садитесь.
— Что я там наговорил? — спросил Привозин, садясь, — я почти ничего не помню.
— Ох, — вздохнул Александр Анатольевич, — давайте по порядку. Во-первых, Роберт Наумович просил у меня разрешения поговорить с вами наедине. Как вы на это смотрите?
— Нет. Не надо.
— Ладно, — кивнул Нагорный, — понятно. Роберт Наумович, чтобы человек не остался без защиты, если вы захотите что-то сказать во время моей речи, пожалуйста, просите слова, я не возражаю.
— Хорошо, — сказал адвокат.
— Так, во-вторых, — продолжил Нагорный, — никакого хищения здесь нет, конечно. Это обвинение я снимаю. Точнее снял, мое постановление уже в архиве прокуратуры. Когда вы сегодня будете отсюда уходить, вам вернут устройство связи, и там оно тоже появится сразу, как только вы наденете кольцо.
