— Вацлав, — представился он и протянул для рукопожатия огромную руку.
Я погрузил в нее ладонь.
Богатырь не менее красив, чем его спутник, но совершенно по-другому. Если Эйлиас — помесь британского аристократа девятнадцатого века с корейским айдолом века двадцать первого, Вацлав живо напоминает короля Яна Собеского, защищавшего от мусульман Вену. Впечатление усиливают пышные рыжеватые усы.
За Вацлавом видно лобовое стекло с абрикосовым Руми в зените. Мы летим на юг.
— В Оазисы? — спрашиваю я.
— А что ты нашел?
Я залез в карманы и вытащил на свет божий пробирки Ги.
— Ясно, — сказал Эйлиас.
Наклонился к переднему сиденью и достал из-под него большой, высотой сантиметров в двадцать металлический контейнер. Открыл его. Контейнер был пуст.
— Клади сюда!
Я сложил пробирки на дно контейнера, Эйлиас закрыл его и вернул под свободное переднее сиденье.
— В Баобат, — сказал он. — На космодроме есть дозиметры. А тебя осмотрит врач.
— Я, вроде норм.
— На всякий случай.
Я, кажется, окончательно пришел в себя и всю дорогу до Баобата рассказывал им подробности моего бегства.
— Ну, все ясно, — прокомментировал Эйлиас. — Ги нашел твоих пьяных друзей и предупредил все посты, чтобы тебя не выпускали.
— А как он понял, что это я?
— А вы имена на «пуле» пишете?
— Да, — сказал я. — Торможу после биопрограммера.
— К тому же он просто мог вытрясти это из твоих собутыльников. Больше всего он, конечно, испугался за свою лабораторию и бросился туда. Видимо, приказал гарнизону станции идти за ним. Эжен и Адам вернулись вместе с ним, просто не бегом, остальным понадобилось время. Они нашли твоих старых друзей без сознания. Видимо, некоторое время ушло за беготню за кофеином…
— Должен был быть в аптечке.
— Но не факт, что был. Так или иначе они привели в чувство Ги, и он им описал ситуацию. Думаю, и про кольцо догадался он. Марго говорит, что это человек очень умный, но при этом крайне циничный, бесцеремонный и неприятный. И, скажем так, не всегда понимающий тонкости отношений между людьми.
Впереди у самой кромки неба занимался рассвет, разгораясь и поднимаясь все выше, окрашивая желтым и розовым крупные мазки облаков. Наконец, на горизонте показался город: синие небоскребы делового центра на фоне светлеющего неба.
— Анри, и сразу ко врачу, — сказал Эйлиас.
— Сразу? А сколько сейчас времени?
— Половина третьего. Да, у тебя же нет кольца. Ну, ничего, в нашей миссии, наверняка, есть запасные.
— Значит, в миссию. Не на космодром?
— Да, в миссии врач.
— Ну, ладно, высплюсь.
— Не выспишься. Я уже разбудил Мирту.
— Мирта — это врач?
— Да, она уже готовит оборудование.
— Ну, зачем! Половина третьего! Как я буду ей в глаза смотреть? Я прекрасно себя чувствую.
— Анри, ты трогал пробирки неизвестно с чем и таскал их в карманах полчаса. Я не хочу привести на Остиум твой хладный труп.
— На Остиум?
— Ты конечно свободен. Но что тебе здесь делать? В нашей миссии ты будешь в безопасности, РАТ туда не сунется, но ты там до скончания века намерен сидеть? Они же попытаются отомстить! Или собираешься вернуться на Кратос? Нет проблем: денег дадим, на корабль посадим. А ты уверен, что тебя не отправят обратно на Сосновый?
— Скорее я уверен в обратном. Ладно, спасибо за приглашение.
Мы летели над городом. Внизу проплывали бульвары, засаженные пальмами, парковки гравипланов и ниточки дорог, а вдали показалось море, оранжевое в лучах рассвета.
За деловым центром показался район утопающих в зелени особняков, и мы начали снижаться.
— Здесь миссия? — спросил я.
Эйлиас кивнул.
— Вон, оранжевые крыши.
— Солнечные батареи?
— Разумеется.
Наша машина заложила вираж и мягко опустилась на посадочную площадку на крыше миссии. Рядом возвышались зеркальные кровли соседних корпусов, отражавщие сердоликовое небо.
Здешнее представительство РЦС было явно больше миссии на Оазизах. Мы спустились по лестнице на верхний четвертый этаж, и пошли по крытой галерее, выходящей в большой внутренний двор с садом: белые и алые розы, лиловые клематисы, мраморные лесницы, баллюстрады, лавочки, мостики и фонтаны.
— Классный сад, — заметил я.
— Хочешь погулять? — спросил Эйлиас.
— После того, как высплюсь.
— Надо бы, конечно, после сегодняшних приключений. Психолог есть.
Я не сразу понял, что он имеет в виду.
— Это что вроде Сада Гостеприимства?
— Не так глобально. Но да. Биопрограммеры стоят. Погуляем, если успеем. В крайнем случае, подождем до Остиума.
Здесь мы распрощались с Вацлавом и пошли к лифту. Кабинет врача оказался на первом этаже. Эйлиас вошел со мной.
— Вот, привел, — объявил он.
Мирта оказалась рыжеволосым ангелом с необычайно белой, словно светящейся изнутри кожей, тонким носиком и зелеными глазами.
Волосы зачем-то были собраны на голове в солидных размеров пучок. Я сразу подумал, как будет выглядеть, если их распустить, и достигнут ли они пола. А также о том, на какую именно из муз с фрески Ботичелли она больше всего похожа: на музу поэзии что ли. И как именно должна выглядеть грудь под этим дурацким ментолового оттенка халатом. И о том, сколько именно времени у меня не было женщины.
Почему-то на жен моих бывших командиров у меня не было такой реакции.
— Анри, идите сюда, садитесь, — пропела она совершенно божественным голосом и улыбнулась, как богоматерь.
— Анри, я на космодром с твоими пробирками, — услышал я словно издалека голос Эйлиаса. — Вацлав найдет тебе кольцо.
Я сел на стул рядом с столиком Мирты.
Она дизинфицировала свои прекрасные руки с тонкими пальчиками какой-то не лучшим образом пахнущей хренью и взяла инъектор.
— Анри, руку положите на стол, ладонью вверх, надо кровь взять.
Я подчинился, как сомнамбула.
— Анри, что у вас с венами? Вы употребляли наркотики?
— Только кокаин. И каннабис, редко. Это после Психологического Центра.
— Это на Кратосе такие варвары?
— Угу. На левой руке поприличнее.
— Ну пересядьте.
Мы сменили дислокацию, Мирта прыснула мне на руку той же гадости из пульверизатора, коснулась локтевого изгиба инъектором, и в нем заклубилась кровь.
