Дауров осуждающе покачал головой.
Но я продолжал:
— А первый светский прием в моей жизни был тот, на котором я поругался с Даниным.
— Да, — сказал Дауров, — это многое говорит о человеке. Впервые попасть на светский прием и тут же поругаться с императором.
Последнюю фразу он говорил уже по дороге к двери.
Открыл сам, также как нам с Ройтманом. На этот раз на пороге стояла Камилла.
Легкий белый плащ, белый зонт-трость в руке, строгая прическа, внимательный взгляд больших серых глаз.
Я в который раз подумал, что мой адвокат еще и красивая женщина. К сожалению, всякий раз, когда я начинал думать в этом направлении, либо у нее, либо у меня был кто-то другой. Заключенный, государственный преступник я не мог предложить ей конкурентную альтернативу. Да и у меня были те еще любовницы. Сначала смерть. У нее меня Камилла благополучно отбила. Потом тюрьма, точнее психокоррекция. У этой меня пришлось с переменным успехом отбивать девять с половиной лет.
А потом почти сразу слава человека, спасшего Кратос во время войны. У славы она не стала меня отбивать, а я, сволочь, забыл про нее. И слава оказалась быстротечна, точнее дурная слава победила добрую и отправила меня в ссылку. Что я там мог предложить столичной звезде адвокатуры? Бросить практику и уехать в медвежий угол? И у меня уже разворачивался сетевой роман с дочерью Роше Вегой, которой, впрочем, мне тоже предложить было нечего, кроме интеллектуальных разговоров по кольцу.
Камилла кивнула мне как старому знакомому и поздоровалась с Ройтманом и Дауровым.
— Георгий Петрович, вы позволите переговорить с моим клиентом наедине? — спросила она.
— Конечно, конечно, — сказал Дауров и направился к той самой двери, за которой должен был стоять биопрограммер. — Идите сюда.
За дверью он и был. Совершенно с иголочки, с блестящим овальным излучателем с матовой поверхностью без единой царапины. Странный какой-то БП, я раньше таких не видел.
— Новейшая модель, специально для вас, мсье Вальдо, — прокомментировал Дауров.
Специально для меня, конечно, чушь, но, что новейшая видно. Интересно, что это мне сулит.
Я непринужденно опустился на кресло под биопрограммером, тоже с иголочки, обтянутое новой искусственной кожей. В комнате был еще круглый стул для следователя рядом с креслом и три обычных стула поодаль — все новое и блестящее. То ли ничего не украли, то ли слишком много выделили.
Камилла закрыла дверь и села напротив меня, слава богу, не на следовательский стул.
— Интересное место ты для себя выбрал, Анри, — заметила она.
Я поднял глаза к излучателю биопрограммера.
— Да он выключен, пока. Что ж, привычное для меня место, как дома. Интересное помещение нам предоставил Дауров для переговоров…
— Ну-у, это понятно, — протянула она. — Надо же парализовать волю клиента.
— Он что надеется парализовать мою волю?
— Анри, не будь так самоуверен. Не Дауров — так БП.
Я пожал плечами.
— БП. Правда, зря потратят электроэнергию. Я уже все выложил.
— Угу, — кивнула она, — ну, что ты натворил?
— Почти нечего.
И я ей рассказал о событиях последних восьми часов.
— Ну, никакого пособничества террористам здесь нет, конечно, — сказала она. — Ни один судья тебя не арестует.
— Тогда зачем все это словоблудие? Он что меня запугать хочет? Блоком «Е», да? После девяти лет в блоке «F» — это для меня так, каникулы.
— Анри, после хоть и ограниченной, но свободы, тоже не каникулы. Но он тебя максимум задержит на сутки. Для того, чтобы провести через суд решение об аресте нужен очень молодой и неопытный судья, которого Дауров задавит авторитетом, а ты своим выдающимся бэкграундом. Сейчас таких нет. Спасибо Хазаровскому. Он таких монстров посадил, что для них и Дауров никто и звать его никак. Их отставить может только Народное Собрание.
— Зачем тогда?
— Может быть две причины. Первая: он тебе не верит. И вторая: он тебя вербует. Возможно обе сразу.
— Вербует?
— Анри, ну, конечно. Он же понимает, что тебя в покое не оставят. Будут еще эмиссары. И потому ты им нужен.
— Ловля на живца?
— Видимо, да.
— Не хочу себя чувствовать червяком на крючке.
— Дело твоей совести.
— Камилла, ты меня хорошо помнишь одиннадцать лет назад?
— Да.
— Во мне многое убили?
— Я бы не стала так формулировать. Ты изменился. Был злой и веселый. Теперь веселость иногда вспыхивает, а злость ушла совсем.
— Лучше стало?
— По-другому. Знаешь, тогда можно было поверить, что ты убил триста человек. Теперь нет.
— Тысячу, Камилла, тысячу. Народное Собрание всех подсчитало. Только ведь это был не я, а тот человек, до психокоррекции. Просто я подумал, что если бы кто-то начал уговаривать на сотрудничество с СБК прежнего Анри Вальдо, он бы просто встал и ушел.
— Ты можешь встать и уйти, — сказала Камилла, — но ведь спецслужбы сами по себе не хороши и не плохи. В принципе полезный для общества институт. Кто сказал, что сотрудничество с ними нравственно неприемлемо при любых обстоятельствах? Вопрос в том, чем они реально занимаются.
При Анастасии Павловне они делали полезные вещи, но и много плохого, когда зарывались. При Страдине — СБК превратился в отвязную мафию, не озабоченную ничем, кроме собственных доходов. Конечно, с СБК Страдина иметь дело было нельзя. Но Данин основательно их перетряс. Леонид Аркадьевич перетряс еще раз. Знаешь, Анри, с СБК Даурова иметь дело можно. Если его обязанность ловить террористов — он будет ловить террористов, а не рейдировать чужой бизнес. Он честный человек. Насколько вообще спецслужбист может быть честным.
— Угу! Наврать про пособничество террористам — это в рамках их специфической честности.
— Ну, это скорее моральная оценка, чем юридическая, — заметила Камилла.
— И ты согласна с этой моральной оценкой?
— Ну-у…
— Ладно, не буду тебя провоцировать на ложь клиенту, — вздохнул я. — Согласна, конечно.
Меня вызывали по кольцу.
— Поговорили, мсье Вальдо? — спросил Дауров.
— Камилла, ты мне еще что-то посоветуешь? — спросил я.
— Пока нет.
— Да, Георгий Петрович, — ответил я. — Я готов. Заходите.
К компании Дауров плюс Ройтман прибавился еще один человек: парень лет двадцати пяти. Адъютант что ли?
Я почти не ошибся.
— Это мой помощник Алексей, — представил Дауров. — он мне проассистирует в работе с биопрограммером.
