— Может быть, чаю выпьете? — Валентина, забыв о красивом мужчине Николаиче, словно огромная баржа, рассекла людской поток и подплыла к нотариусу, не сводя с него внимательных глаз, в которые подпустила тумана. — У нас и сладости домашние имеются, и пирог яблочный.
— Благодарю, дамы, но вынужден вас покинуть. — Кире даже показалось, что странный дядька отвесил небольшой поклон прежде чем раствориться за дверью.
— Вот это да! — Первой пришла в себя Татьяна. — А прикинь, Никанорыч твой и правда Корейко какой-то!
— А тебе бы все чужие деньги считать, Татьяна, — осекла ее Зоя. — Нет чтоб порадоваться за подругу! Может, ей наконец-то в жизни повезет.
— Ой, девочки, я была у него вчера дома, — вздохнула Марина, обреченно махнув рукой. — Что там оставлять? Разве что долги за коммуналку.
— Ну, квартира — это тоже неплохо, — неожиданно поддержала Таньку рачительная Зина. — Продашь и отправишь свою звезду куда захочешь.
— Так выпьем же за будущие миллионы! — пьяно рассмеялась Татьяна, игриво подмигивая молодому охраннику. — А ну, налей даме рюмку!
Гости разошлись за полночь. Остаток вечера все дружно гадали, что же такое завещал Маринке старик в побитом молью пальто и как изменится ее жизнь после обретения несметных богатств. Расставались с пьяными объятиями и поцелуями под заверения, что долг, возможно, получится вернуть быстрее, чем рассчитывала, — все будет зависеть от наследства. Не обошлось без наставлений и пожеланий Кире «надрать задницу всем соперникам».
Кира же обменялась с Пашей номерами и договорилась созваниваться, если мама не сможет больше привезти его к ним. Про себя парень честно сказал, что пригласить Киру в гости не может: дома больная бабушка. А Кира и не настаивала, хотя общение с Пашей хотелось продолжить. Ей не хватало друзей и подруг, а парень оказался внимательным слушателем, к тому же он был очень смешным и умным. Пожалуй, знакомство с Павлом — это лучшее, что случилось за ней за долгое время. После кроссовок, презентованных Борисом.
Едва за гостями закрылись двери, как Валентина, решившая остаться с ночевкой и помочь Марине убрать после банкета, жарко прошептала подруге на ухо:
— Знаешь, мне кажется, этот Николаич в меня влюбился. Я думала, просто сожрет глазами.
— Мне тоже так кажется, Валюша. Да и нотариусу ты тоже приглянулась, я заметила, как он на тебя смотрел, — устало улыбнулась Марина подруге, а та, пригладив растрепавшиеся волосы, расцвела:
— Правда? Мне он тоже понравился. Может, завтра вместе пойдем в его контору? Я подожду в приемной, если что.
— Почему бы и нет? — Мысль показалась Марине здравой: в Валиной компании ей самой будет намного спокойнее и веселее. В отличие от нее Валентина всегда сохраняла спартанское спокойствие и мыслила здраво. Марина крепко обняла подругу и словно окунулась в материнское тепло.
— Спасибо тебе, Валюш, ты меня просто спасла. И стряпня твоя была восхитительна!
— Да что уж, — засмеялась довольная Валя, крепко обнимая подругу в ответ.
Спустя несколько минут она уже громыхала посудой на кухне, а Марина тихонько постучала Кире в комнату.
— Кирюша, не спишь?
— Входи, мам, — откликнулась та.
Марина вошла в комнату дочери, держа в руках стопку разномастных конвертов и открыток, одна из которых бодро гласила: «С днем рождения!»
— Спасибо тебе, что уделила внимание Паше, — мягко начала Марина, присаживаясь на уже разобранную кровать, — его маме было очень приятно. Знаешь, он целыми днями сидит дома. Они ведь живут на пятом этаже в доме без лифта, и, чтобы выйти на улицу, Зое нужно вначале спустить вниз инвалидную коляску, а потом Пашу, на руках, — тяжело вздохнула Марина, напоминая самой себе, что она счастливая и везучая женщина: ее здоровая дочь бегает по корту и готовится стать лучшей в мире, в то время как сын Зои никогда даже на ноги встать не сможет.
— Я знаю, — кивнула Кира. — Паша прикольный вообще-то, мы с ним будем общаться.
Вместо ответа Марина обняла Киру и вдохнула родной аромат. Ее девочка больше не пахла молоком и печеньками — у нее появился свой, взрослый запах. Она больше не ребенок, она независимый человек, но от этого стала лишь дороже. Марина могла говорить с Кирой как с равной, обсуждать интересные темы и часто прислушивалась к ее мнению, здравому и взвешенному. Каждый день эта новая привязанность росла и крепла, и Марина не могла скрыть чувство гордости за собственную дочь. Та была не только трудягой, но и человеком с большим сердцем.
Стараясь не превращать трогательную минуту в сопливую сентиментальность, Марина, разжав объятия, начала выкладывать на кровать дочери содержимое конвертов и поспешно оправдываться:
— Я надеюсь, ты на меня больше не сердишься. Я ведь не просто взяла деньги, я их заняла, а в долге нет ничего плохого, это ведь временно. Каждый дал сколько мог, а я все верну, обязательно. Ты же слышала, мне наследство перепало.
— А кто это тебе его оставил? — искренне удивилась Кира.
— Клиент один, — улыбнулась Марина и покачала головой. Как, в сущности, мало у человека настоящих потребностей. Еда, питье, крыша над головой и пару минут простого человеческого общения, за которое ты готов отдать все самое ценное. — Петр Никанорович, так его звали, много лет ходил в наш магазин и мы с ним просто болтали. Он ужасно переживал из-за смерти жены, очень ее любил. Уже столько лет прошло, а он все никак не мог оправиться. Я была уверена, что он одинок, и мне было его жаль, поэтому, хоть Зоя на меня и сердилась, а клиенты ругались, я всегда старалась переброситься с ним парой слов. А теперь, когда он умер, вдруг выяснилось, что у него есть сын.
— Сын был где-то далеко? Поэтому не общался с отцом? — не поняла Кира.
— Нет, к сожалению, — покачала головой Марина, решив не приукрашивать правду жизни, — сын все это время жил в получасе езды. Так бывает.
Чтобы еще глубже не погрузиться в печальную тему и не разреветься, Марина принялась пересчитывать то, что ей удалось собрать. Мысленно добавила к получившемуся свои скромные сбережения и пару сотен, которые ей сунула в карман Валентина. До нужной суммы ей не хватало еще около тысячи евро. Марина с трудом подавила вздох разочарования. Все было зря. Сроки поджимают, денег взять негде. На аванс от Глеба рассчитывать явно не приходится.
— Кирюша… — попыталась начать она так, чтобы голос не дрогнул.
— Я поняла, мам, в лагерь я не поеду. — Кира не выглядела опечаленной, скорее наоборот, звучала оптимистично. Марина подняла на дочь удивленный взгляд.
— Это ничего, мама, я все равно стану первой ракеткой мира, и ничто не сможет мне помешать, — заверила она, поворачиваясь к молчаливой Шараповой и объявляя ей: — Я выиграю чемпионат, вот увидишь, а после этого у меня появятся спонсоры, и я смогу ездить в лагеря. Поверь, все будет хорошо.
Кира крепко обняла мать, и Марина поверила.
