В глазах мерзавца Глеба почему-то не хотелось выглядеть совсем сироткой, которой нищий старик оставил последние копейки, и она с готовностью и благодарностью их принимает. Она глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь успокоиться и унять бьющееся сердце. Главное, сдержать себя и не поругаться с Глебом прямо у нотариуса. Это совсем ни к чему.
Схватив в прихожей сумку и накинув осеннее пальто, Марина выскочила на улицу и тут же раскаялась в легкомысленном выборе одежды: ледяной ветер моментально забрался под распахнутые полы и схватил корявой рукой за сердце. Марина, запахнув пальто поглубже, посеменила к остановке, стараясь удержать равновесие и не растянуться на схватившемся за ночь льду.
Хотелось плакать. Старика было ужасно жаль. Насколько же одиноким он себя чувствовал при живом сыне и невестке, чтобы внести в завещание незнакомую женщину из супермаркета, которая просто перекидывалась с ним парой общих фраз? Неужели Глебу было так сложно заезжать к отцу хотя бы раз в неделю на чай? Не говоря уже о том, чтобы привозить его время от времени в свой роскошный дом, усаживать в белоснежной гостиной возле камина и выделить час из своего занятого графика, чтобы послушать про нехитрые радости и печали отца?
Ладно Глеб, бездушный черствый мужчина, а его жена? Теперь Ксения уже не казалось ей такой уж прекрасной феей. Она даже была готова согласиться с Галиной, что в бывшей хозяйке проскальзывало нечто хищное. Возможно, природа наградила ее скрипучим голосом именно для того, чтобы внешние ухищрения не вводили в обман и предупреждали об истиной природе этой женщины? Ну, как яркая шкурка лягушки сигнализирует об ее опасности для внешнего мира.
Как можно было позволить мужу бросить отца на произвол судьбы? Марина с грустью вспомнила покойную свекровь, не принявшую ее с первого же дня, почуявшую в будущей невестке угрозу собственной мирной жизни с «ее мальчиком». В итоге свекровь умерла у Марины на руках, потому что именно она досматривала ее, категорически отказавшись от услуг хосписа и решительно заявив, что никто не должен проводить свои последние дни вот так — среди других обреченных, в запахе смерти и безысходности. Именно Марина в полной мере прочувствовала на себе болезнь Людмилы Викторовны, или мамы Люды, как она стала впоследствии ее называть, в то время как любимый мамин мальчик упоенно жалел себя и с головой ушел в борьбу за будущее планеты. За это мама Люда назвала ее доченькой за пару часов до смерти, а Марина еще год пыталась прийти в себя и хотя бы немного набрать потерянный вес и нервы.
Погруженная в невеселые воспоминания, Марина сама не заметила, как добралась до офиса нотариуса. Тот с комфортом разместился в недавно возведенном роскошном небоскребе, и Марина невольно поежилась при виде стеклянного гиганта, возвышающегося над городом. В непосредственной близости от современного здания она в своем старомодном дешевом наряде смотрелась как инородное тело. Золушкой, обманом попавшей на королевский бал.
В огромный паркинг небоскреба въезжали дорогие блестящие машины. Наверняка на одной из них приехал Глеб. При мысли о последнем настроение совсем испортилось. На короткое мгновение малодушно захотелось сбежать. Что будет, если она не потребует свою долю наследства? Отдадут государству? Или оно автоматически перейдет Глебу с Ксенией? Наверное, последнее. Ну уж нет, нельзя нарушить волю покойного и доставить сыну мерзавцу такую радость. Впрочем, кто знает, что ей завещал Петр Никанорович. Может быть, коллекцию книг или чучело любимой собачки? Впрочем, чтобы это ни было, она примет его с благодарностью и ни за что не отдаст Глебу. Это было бы предательством покойного.
— Маринка, где тебя носит? — Корпулентная фигура лучшей подруги возникла прямо перед носом. Еще шаг, и Марина бы уткнулась носом в необъятную грудь Валентины.
В вязаном пончо, отделанном мехом, подруга напоминала гигантскую австралийскую летучую мышь. Волосы уложены в замысловатую прическу, губы подкрашены, глаза сияют. Вся переливается, как новый пятак, словно это на нее саму свалилось неожиданное наследство.
— Мы уже опаздываем. — Схватив топчущуюся на одном месте Марину, Валентина без лишних размышлений поволокла ее к сверкающему на фоне пасмурного зимнего неба гиганту-небоскребу.
Улыбнувшись молодому парню, стоявшему на входе и сделавшему шаг, чтобы преградить им путь, Валентина царственно обронила:
— Мы к Александру Константиновичу. — И, увидев непонимание на лице охранника, добавила для пущей убедительности: — Костаниду, нотариусу. Вы наверняка знаете.
На лице охранника застыло недоумение.
— Да он не знает всех, здесь миллион офисов! — шепнула Марина подруге, продолжавшей лучезарно улыбаться охраннику.
— Как это не знает? — громче, чем требовалось, возмутилась Валентина. — Я уверена, что молодой человек профессионал своего дела и отлично знает всех, кто находится под его охраной. Я права, молодой человек?
Молодой человек немного смутился от столь грубой лести, но с удовольствием принял ее, кивнув в знак согласия и наверняка соврав. Порозовев, он сделал шаг в сторону и указал на рецепцию, сверкавшую монохромом сквозь идеально вымытые стекла:
— Там Лена вам пропуск выпишет.
— Спасибо за помощь, — от всего сердца поблагодарила Валентина и, не рискнув воспользоваться боковой дверью, выглядевшей слишком узкой для ее роскошного тела, дождалась, когда огромная крутящаяся машина центрального входа повернется к ней передом, вплыла в нее, увлекая за собой подругу и не сводя глаз с озадаченного охранника, смотрящего им вслед.
— Видела, как он на меня смотрел? — прошептала она Марине, а та с трудом улыбнулась, возвращаясь к реальности.
— Ты ни одного мужчину не оставляешь равнодушным, — нервно прошептала она подруге, а та, словно крейсер Аврора, уже подплыла к рецепции, представилась и потребовала сообщить, где именно в огромном блестящем муравейнике можно отыскать Александра Константиновича Костаниду.
Справившись с формальностями и получив по белой пластиковой карточке, обеспечивающей временный доступ в обитель успешных и богатых, Марина и Валентина зашли в скоростной лифт, за несколько секунд доставивший их на восемнадцатый этаж.
Выйдя из лифта, Марина чуть не зажмурилась от блеска окружающей ее роскоши. Хромированная сталь, надраенные до прозрачности окна, современные картины на стенах. Красивые женщины и мужчины в дорогих костюмах.
Сердце сжалось. Марине захотелось как можно скорее схватить книгу или, возможно, картину или какую-то другую памятную вещь, которую оставил ей Петр Никанорович, и убежать отсюда. Возможно, не пойди с ней Валентина, она бы именно так и поступила. Такие места не для нее. Ее ареал обитания — это небольшой бюджетный супермаркет, расположенный среди облезлых дворов. Несчастные пенсионеры, которым не с кем и словом перемолвиться, нетерпеливые залетные обитатели, пацанва, половина из которой сопьется или умрет от шприца. И такие же неудачницы, как она сама, чья жизнь на каком-то определенном этапе свернула не туда. Кто без жилья, кто без мужа, кто без детей, а кто и с инвалидом на руках.
