— Что, папа? — выкрикнула она.
— Иди поцелую, детка, ты умница у меня! Вот если б еще об окружающем мире заботилась… — Антон, аккуратно поставив сумки на пол, открыл объятия, приглашая дочь подойти и обнять отца. Та действительно подлетела к нему, но вместо объятий вдруг толкнула отца в грудь. Тот от неожиданности пошатнулся, взмахнул руками и в последний момент смог удержать равновесие.
— Кира, ты что? — задохнулась Марина, а дочь завизжала:
— С победой пришел поздравить? Да тебе вообще на меня плевать! Ты даже не знаешь, что я проиграла!
— Проиграла? — растерянно переспросил Антон. — Ну прости, доця, ты же знаешь, я новости не смотрю. Я был уверен…
— Уверен он был. Да ты эгоист, которому на всех плевать! — вошла в раж Кира, надвигаясь на отца и тесня его к выходу. — И на маму плевать, и на меня! Только помойки свои любишь!
— Доця, ну ты чего? — Антон поднял руки в примирительном жесте и сделал шаг по направлению к дочери. — Ну проиграла, я понимаю, неприятно, но все, что нас не убивает, делает нас…
— Заткнись, — снова завизжала Кира, зажмурив глаза и закрывая уши руками.
— Что это с ней? — Антон в шоке уставился на Марину, бестолково смотрящую на дочь и ничего не понимающую.
— Антон, мне кажется, тебе сейчас лучше уйти, — одними губами прошептала Марина, борясь с желанием одновременно обнять дочь и дать ей по губам.
Да, Кира выросла, и нельзя требовать от нее поведения маленькой послушной девочки, но и хамить родителям и поднимать руку на отца тоже нельзя разрешать.
— Но я чай хотел выпить, гостинцы принес, — растерянно сообщил Антон в наступившей тишине.
— Давай в другой раз, — покачала головой Марина, а Кира, опустив руки, в какой-то момент уставилась на отца, а затем бросилась к его сумкам:
— Убери отсюда эту дрянь! Мы не питаемся с помойки!
— Что, стали богатыми, так брезгуете? — оскорбился Антон. — А раньше брали и благодарили еще!
— Мы никогда ее не ели…
— Кира! — воскликнула Марина, пытаясь удержать дочь от тонкого льда, но ту уже несло:
— Мама все выбрасывала, эту дрянь никто не жрет, кроме тебя. Ты сумасшедший!
И не успел Антон опомниться, как Кира схватила его сумки и, кинувшись к входной двери, раскрыла ее ногой и выбросила сумки на лестничную площадку. Из них щедро посыпались продукты: просроченные йогурты, неоткрытые нарезки, хлеб, слегка покрывшийся плесенью.
— Убери свое дерьмо! — заорала Кира.
— Кира! — не выдержала Марина. — Прекрати немедленно!
— А то что? — дочь подбежала к ней и уставилась прямо в глаза. Красная, растрепанная, злая.
— Я тебя накажу, — твердо пообещала Марина, а Кира вместо ответа расхохоталась ей в лицо. Затем бросилась в свою комнату и хлопнула дверью так, что ошеломленные родственники Петра Никаноровича едва не попадали со стен.
— Это правда, Марина? — тихо спросил Антон.
Худой, растрепанный, растерянный. Враз растерявший оптимизм и уверенность в собственной точке зрения. Он был таким жалким, что Марине невольно захотелось обнять его.
— Антон… — залопотала она.
— Это правда, Марина? — повысил голос бывший муж.
Вместо ответа та кивнула и отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом. Тихонько, стараясь не дышать и уменьшиться в размерах, чтобы ничего не задеть в драгоценной квартире, где таким, как он, не было места, Антон побрел к двери. Аккуратно прикрыл ее за собой. Марина, не двигаясь с места, слышала, как он возится на площадке, собирая все, что выпало из его пакетов, а затем, шаркая, спускается вниз по лестнице.
После чего она сползла на пол и разрыдалась.
⁂
В своей комнате Кира, захлебываясь от рыданий, продолжала твердить Паше, которого набрала впервые за долгое время:
— Он сумасшедший, он таскает еду с мусорки, мне стыдно даже рассказывать о нем!
— Но он твой папа, и он тебя любит, он ведь хотел как лучше, — продолжал твердить Паша, пробуя достучаться до подруги. Проигрыш он не комментировал, хотя знал о нем. Сейчас было не до тенниса.
— Лучше б у меня вообще папы не было! — эмоционально воскликнула Кира и, испугавшись, что мать услышит, понизила голос: — И мама тоже не в себе в последнее время.
— Ты не понимаешь, что говоришь, — насколько это было возможно, Паша покачал головой, а Кира внезапно почувствовала отвращение к нему. Не человек, а недоразумение! Похож на кузнечика.
— Это ты ни хрена не понимаешь! — огрызнулась она.
— Знаешь, я был бы рад, если бы мой отец хотя бы просроченные йогурты приносил. Но он бросил меня прямо в роддоме и больше ни разу не появился, — все так же резонно, не теряя терпения, продолжал уговаривать ее Паша.
— Мой меня тоже бросил — ушел на свои помойки, — продолжала бурчать Кира.
— Ты не права, Кира. Твой отец участвует в твоей жизни, просто его взгляды не совпадают с твоими, вот и все.
— Да ты вообще ничего не понимаешь! — не сдержавшись, закричала Кира и захлопнула крышку компьютера, чтобы больше не видеть и не слышать Пашу с его тошнотворно разумными доводами. Чего он вообще к ней привязался? Надо позвонить кому-то другому! И лишь осознав, что звонить ей больше некому, Кира бросилась на огромную кровать с балдахином, и снова разрыдалась в многочисленные шелковые подушки.
⁂
— Кира, нам надо поговорить. — Марина тихонько поскреблась в массивную дубовую дверь, отделяющую ее от дочери.
Впрочем, отделала их не только дверь, и Марина это прекрасно понимала. Третий день подряд дочь выходила из комнаты только в те моменты, когда самой Марины не было дома.
Она пыталась спросить Киру о школе, в которую та перестала ходить, но дочь лишь сделала музыку громче. Вопрос о тренировках заставил стены содрогнуться, а когда она спросила о Паше, ей показалось, что от децибел сейчас рухнет весь дом.
Марина даже подумала обратиться за помощью к психологу, но тут же разозлилась на себя. Ну что она за мать такая, совсем беспомощная? Она же знает свою дочь как никто другой, сама разберется!
Начинать нужно с мелочи — заставить Киру выйти из комнаты и подставить лицо солнцу, которое после продолжительных дождей уже второй день безостановочно целовало прохожих, щедро рассыпало веснушки на их лицах и вселяло в душу ощущение радости и уверенность в том, что все будет хорошо.
— Кира, открой, пожалуйста, нам надо поговорить, я тебя очень прошу. — Марина навалилась всем телом на дверь, словно пытаясь просочиться сквозь нее. И когда Кира резко дернула ручку, открывая, она чуть не упала на дочь. Удержалась в последний момент, схватившись за косяк.
— Что? — неприветливо потребовала Кира и, скрестив руки на груди, уставилась на мать.
