С удивлением отметила, что та очень изменилась внешне. Помолодела, что ли? Выбросила свои ужасные платья, купила джинсы в обтяжку и широкие рубашки, волосы нормально покрасила и уложила. Выглядела красоткой. Кира почувствовала одновременно и гордость за мать, и отчаяние от того, что сама она, невысокая и несуразная, так на нее непохожа — пошла в отца. Марина тем временем во все глаза смотрела на дочь, впитывая ужасные подробности: бледная, под глазами синяки, волосы давно не мыты, резкий запах подросткового пота.
— Кируся, пойдем, погуляем? — робко предложила она, решив отложить важный разговор на потом. — Ну или по магазинам. В кафе — мороженое поедим, хочешь?
— Нет, — отводя глаза в сторону и плотнее скрещивая руки на груди, отрезала Кира, всем своим видом давая понять, что мать ее отвлекает и мешает и что она разговаривает с ней только из чувства долга.
— А что хочешь?
— Хочу, чтобы меня оставили в покое.
И не успела Марина и слова произнести, как дубовая дверь чуть не ударила ее в лицо. Через минуту из комнаты дочери снова послышалась музыка. Марина закусила губу. Отчаянно нужен был совет, но чей? Вале она все-таки позвонила после всего произошедшего, но та не взяла трубку и так и не перезвонила.
Глеб приезжал каждый день, но виделись они мельком: быстро пили кофе в ресторане и расставались — вести его в дом, когда там была дочь, Марина не хотела. Глеб, понятное дело, тоже не горел желанием везти Марину к себе. А снимать номера в гостиницах было ниже ее достоинства. И вообще, вся эта связь не имела никакого смысла, и, конечно же, надо было положить ей конец, но сейчас Марина была не в состоянии это сделать. Иначе осталась бы в полном одиночестве.
Был лишь один человек, который мог ей посоветовать, что делать в такой ситуации. Борис. Марина обрадовалась было новой возможности с ним поговорить, но тут же вспомнила, как они расстались в прошлый раз. Впрочем, плевать. Ей нужно вытащить дочь из пучины депрессии, куда та начала скатываться, и если для этого нужно будет унизиться и пойти на поклон к Борису, значит, так она и сделает.
Обрадованная тем, что у нее появился пусть призрачный, но план действия, Марина решила не откладывать его в долгий ящик. Наспех одевшись и причесавшись, она отправилась на поиски бывшего тренера дочери.
В школе его не оказалось. В учительской ей сообщили, что Борис Георгиевич приболел. Марине удалось разжиться его домашним адресом, выложив секретарю всю правду, что Борис тренер ее дочери и что это дело жизни и смерти. К счастью, девушка оказалась сердобольной и нарушила ради нее служебные инструкции.
Борис жил в партийной семиэтажке. Много лет назад, как раз на пике его карьеры, квартиры в таких домах считались самыми престижными. Высокие потолки, огромный метраж. Тогда еще никто и помыслить не мог, что вскоре в городе появятся элитные жилые комплексы с закрытыми дворами, собственными паркингами и охранниками, сидящими на въезде во дворы. Поэтому было логичным, что на свои призовые Борис купил себе квартиру именно в этом доме — добротном, внушительном и отчаянно старомодном. Он все еще мог привлечь внимание состоятельных людей, но уже начинал потихоньку проигрывать битву.
Марина подошла к деревянной двери, ведущей в нужный ей подъезд. Но не успела протянуть руку, как дверь отворилась и на улицу вышла кукольная старушка, ведущая на поводке пожилого французского бульдога, тоже выглядящего кукольно, несмотря на солидный возраст и душераздирающие хрип и кряхтение.
Старушка придержала дверь, а Марина кивнула:
— Спасибо!
— Пожалуйста, милочка, а вы, наверное, к Боречке?
Марина открыла было рот, чтобы возразить и сообщить, что она направляется к Борису Георгиевичу, как вдруг сообразила, что старушка, вполне вероятно, так фамильярно величает Бориса.
— Я к Борису Георгиевичу, — все-таки неуверенно сообщила она.
— Ну я и говорю, к Боречке, — кивнула старушка, деликатно поправляя розовый вязаный берет, который она надела, несмотря на пригревающее солнце. Он прекрасно сочетался с темно-синим пальто, украшенным диковинной розовой брошью и потертыми розовыми перчатками. Пожилая дама удивительно подходила этому дому. Интересно, кто она? Соседка Бориса, или родственница? «А может быть, мать?» — чуть не ахнула Марина, осознавая, что она вообще ничего не знает о Борисе, кроме тех скупых сведений, которые ей удалось почерпнуть на заре их знакомства на спортивных сайтах. Там о матери и других родственниках не было ни слова. Пик карьеры Бориса пришелся на доинтернетовскую эру.
— А вы его… — неуверенно начала она.
— Соседка, Марта Леонидовна, — церемонно представилась старушка, а бульдог, захрипев так, словно собирается отдать концы прямо здесь и сейчас, в одно мгновение наложил на тротуаре зловонную кучу. — Простите, простите, — засуетилась Марта Леонидовна, доставая из старомодного ридикюля небольшой пакетик и неловко сгребая продукты жизнедеятельности питомца, — он у меня сегодня с утра нестабилен на желудок.
Марина почувствовала приступ тошноты. Не в силах утешить и поддержать приветливую старушку, она скользнула в подъезд и вдохнула сыроватый и затхлый воздух. Подъезду требовался капитальный ремонт: внутри следы запустения были более заметны, чем снаружи.
Чтобы немного успокоиться и привести мысли в порядок, Марина отправилась пешком в поисках нужной ей квартиры. Что она ему скажет? Ответ лежал на поверхности — правду. Такому, как Борис, нельзя врать: разве можно врать Богу? Поэтому она скажет ему правду.
Звонок не работал, а рядом с дверью не было номера. На площадке было пять квартир, но Марина сразу поняла, где нужная ей.
Черная, лаконичная, мужская. Марина постучала и прислушалась. Изнутри не доносилось ни звука. Надо было спросить у приветливой старушки, дома ли Борис.
Марина постучала снова, на этот раз громче, немного подождала и, не дождавшись никакой реакции, забарабанила изо всех сил.
— Что случилось? — дверь резко распахнулась, чуть не стукнув Марину по лицу (что за день сегодня такой?), и на пороге появился заспанный Борис. Точнее, Борис после тяжелого похмелья.
Мысли о том, как ему снова привлечь Марину и увести ее у противного хлыща Глеба, подтолкнули его к бутылке, к которой он уже очень давно не прикасался. Он даже никогда не покупал спиртное, но раз уж дома имелся подарок Марины, то он решил нарушить собственные правила. Алкоголь расслаблял и иногда вносил ясность в мысли. Но в этот раз чуда не произошло. По мере приближения ко дну бутылки он просто уснул. Проснулся каким-то чудом, услышав сквозь тяжелый алкогольный бред будильник, набрал номер школы, заплетающимся языком сообщил, что заболел, и снова отключился.
Он уже очень давно так не спал. Наверное, с тех пор, как ушел из спорта. И, видимо, организм решил взять свое. Сон с короткими промежутками, во время которых он только пил холодную воду, продлился почти трое суток, но не принес ему никаких продуктивных мыслей. И стоило Борису увидеть на пороге квартиры Марину, как он тут же решил, что она просто плод его алкогольного воображения.
