– Да стой уже, я быстро…
– Нет, я с тобой! – заканючил Роб, и Мару передернуло.
– Пошли. Да оставь эти сумки, кому они нужны!
Парень с тоской поглядел на свои сокровища и, пыхтя, заторопился следом за Марой.
– Эй, подождите! – послышалось сзади: Нанду и Брин быстро шагали к пристани.
Мара остановилась, хотя ей не терпелось увидеть Сэма.
– Привет, чемпион, – сверкнул тридцатью зубами Нанду и ткнул Роба в солнечное сплетение, отчего тот скрючился, а широкое круглое лицо жалобно сморщилось. – Как дорога?
– Отлично! – сипло отозвался Роб, внимание крутого парня с серьгой в ухе ему явно льстило, пусть мягкие телеса и не привыкли к прикосновениям, кроме материнских. – Мы такое видели! В Стокгольме в порту была такая авария…
– Оставь его, – Мара раздраженно закатила глаза. – Иначе он нажалуется матери.
– Не собираюсь я жаловаться! – вспылил Роб, но его возражение прозвучало до того гнусаво, что верилось слабо.
– А что за авария? – Брин вежливо улыбнулась, бросив на Мару осуждающий взгляд, протянула подруге забытую куртку.
– Мы только отошли от причала…
– Потом, Роб! – нетерпеливо отмахнулась Мара и зашагала к маяку. – Хочу переговорить с дедом. Они у Густава?
– Густав? – переспросил Роб, с трудом поспевая за ее широким шагом. – А кто это?
– Тебе, наверное, представили его как мистера Петерсона, – услужливо вмешалась Бриндис. – Я тоже считаю, что называть по имени взрослых людей – дурной тон…
– Не было никакого мистера Петерсона. Нас с дедушкой встретил сам профессор Эдлунд.
Мара остановилась, как вкопанная, и повернулась к причалу. Белая яхта, пришвартованная у небольшой деревянной пристани, была вовсе не «Сольвейг». Издалека еще можно было спутать, но теперь, приглядевшись, Мара увидела, что рисунка с солнцем, этого фирменного знака Линдхольма, на корме нет.
– Ты чего? – Роб воткнулся в спину кузины и, чтобы не упасть, повис у нее на рукаве.
– Густав так и не появился… – Мара посмотрела на Нанду.
– Не паникуй! Может, старик свалил в отпуск, и отец встретил гостей вместо него!
– Что происходит? – прищурилась Брин. – Я чего-то не знаю?
Вместо ответа Мара рванула к маяку. Толкнула дверь, влетела внутрь и сразу увидела деда и отца. Мужчины о чем-то разговаривали в полголоса и выглядели обеспокоенными.
– Что случилось? – Мара переводила умоляющий взгляд с одного на другого, словно выискивая слабое звено, из которого можно вытряхнуть правду.
– Ты не хочешь поздороваться с дедом? – мрачно осведомился Эдлунд. – И почему что-то должно случиться?
– Привет, Сэм, – послушно кивнула она.
– Привет, Мара, – без тени улыбки отозвался старый инуит. – Подожди за дверью вместе с Робом.
– Это касается Густава, да? – выпалила она. – Я хочу знать!
– Это касается Густава – и не касается тебя, – жестко отозвался Эдлунд. – Бери своих друзей, и подождите снаружи.
– Нет, это никуда не годится! – Мара возмущенно засопела. – Я должна знать, что происходит!
– Выйди сейчас же!
Профессор буквально выплюнул последнюю фразу, и девочка отшатнулась. Не от испуга – от неожиданности. В горле встал ком обиды и бессилия. Мара стиснула зубы, свирепо посмотрела на отца, глянула на Сэма в поисках поддержки. Но оба были заодно. Пришлось подчиниться.
– Ты не хочешь ничего объяснить? – спросила Брин, когда все вышли, и Мара как следует хлопнула дверью.
– Нет.
– Нанду?
– У нее предчувствие, – отмахнулся бразилец. – Не обращай внимания. Давай, чемпион, выкладывай, что там была за авария. Трупы хоть были?
– Не знаю, – замялся Роб, опешив от того, что вдруг оказался в центре внимания. – Но только это были не машины. Взорвалась лодка.
У Мары, которая до этого старательно делала вид, что ей плевать на рассказ кузена, зазвенело в ушах.
– На воде? – горящим взглядом она впилась в Роба.
– Да, – степенно кивнул мальчишка, довольный тем, что видел нечто особенное, и Мара с трудом поборола желание оттаскать его за ухо. – Прямо на воде. Я даже заснял на телефон. Мама мне купила, сказала, что если я теперь буду жить здесь… Тринадцать мегапикселей, между прочим.
– Показывай, – сквозь зубы процедила Мара.
С гордостью Роб вытащил из внутреннего кармана смартфон в ударопрочном чехле и принялся возить пальцем по экрану. Секунды тянулись, как на лекции по праву.
– Вот, – наконец, сообщил юный инуит. – Смотри.
Он развернул гаджет к Маре, Брин и Нанду и ткнул в белый треугольник. Изображение тряслось – то ли от качки, то ли от неловкости Роба. Кругом все шумело: слышались голоса, стрекот вертолета, сирена. В центре виднелось рыжее пятно огня, и из него валил густой черный дым.
– Подожди, подожди, сейчас я приближу, – гордо сказал Роб.
И действительно: вскоре он, видно, разобрался в настройках, пятно стало крупнее, а картинка четче, и Мара разглядела очертания лодки. Но что еще хуже, она разглядела пламя: языки плясали прямо на поверхности моря, вода казалась оранжевой.
– Перестань снимать, сейчас же! – прозвучал за кадром голос Сэма, изображение пошатнулось, и экран стал черным.
– Вот, – Роб убрал телефон. – Это не в самом порту, чуть дальше от города.
Мара переглянулась с Нанду: теперь бразильцу было не до смеха.
– Вот черт… – ошарашено протянул он. – Выходит, снова в точку?
– Выходит, снова… – Мара зажмурилась, мысленно мечтая откатить этот день назад, к звонку будильника. Ей не хотелось верить в вещие сны. И еще больше не хотелось верить, что сон сбудется до конца. Вряд ли лодка плавала в бухте сама по себе. И человек, который был на борту, со стопроцентной гарантией отправился в мир иной. Вот только кто он и почему приснился Джо?
– Мара! – низкий голос Эдлунда заставил всех обернуться. – Я должен вернуться в Стокгольм, покажи Робу, где он будет жить. И сразу отведи к мисс Вукович, пусть сама его проинструктирует. Сэм поедет со мной.
– Что-то случилось? – Мара затаила дыхание.
– Да, – коротко ответил профессор и бросил взгляд на пристань. – Мне звонили из Стокгольма, из службы береговой охраны. Произошел несчастный случай, недалеко от порта взорвалась яхта. Собственно, мы даже проплывали мимо, но я и подумать не мог… – голос дрогнул, и Эдлунд прочистил горло. – Есть основания считать, что взорвалась наша «Сольвейг».
5. В глазах правды нет
– Я должна быть там, я должна это видеть… – бубнила под нос Мара, лихорадочно соображая, как за считанные секунды уломать отца, чтобы он взял ее в Стокгольм.
