Каху вернулась ещё раз к могилке и пошептала над ней. Это она уговаривала тени лежать смирно, не выходить из-под земли и не пугать живых.
Ни Каху, ни Огга, ни Уамма не понимали, что такое смерть. Они не знали, что она — неизбежный и естественный конец всего живого.
Если человек погибает в бою или на охоте, это ещё можно понять. Это победитель отнял силу у побеждённого или зверь оказался сильнее и одолел охотника.
Но если кто умирает, лежа в своей землянке, — это загадка, и над ней надо хорошенько подумать. Тут дело не обошлось без злого врага. Кто-то отнял жизнь не силой, а колдовством, наговором. Кто-нибудь напустил сперва болезнь, а потом и смерть. Кто-нибудь посмотрел злым глазом, от которого уходит здоровье. Зло можно «напустить» издали. Можно наслать болезнь по ветру. Нужно только знать такие слова. Можно сделать это из мести. Но не всякий может это сделать, а только кто умеет.
Кто же виноват в смерти детей Огги и Уаммы? Кто сумел погубить столько Чернобурых?
Конечно, Куолу! Он ведь грозил отомстить и отомстил.
А всё эти Красные! Не хотят уступить колдуну, вот он и злится.
Когда Улла вместе с Ао и Волчьей Ноздрёй вошли в землянку охотников, они сразу почувствовали что-то неладное.
Никто не позвал их сесть у огня. Никто не спросил об охоте. Их встретили враждебными взглядами. Никто не сказал ни одного слова привета. Их считали виновниками гнева Куолу и его страшной мести.
В мастерской Тупу-Тупу
Вечером, когда в посёлке все сидели по шалашам и землянкам, в летний шалаш Канды просунулась рыжая голова. Это был Уа.
Ао лежал возле костра и раздувал тлеющие угольки. Уа молча сел у входной дыры. Канда вопросительно поглядела на брата. Вид у него был встревоженный.
— Что скажешь? — спросила Канда.
— Что скажу? В посёлке все боятся Куолу. Вот умерли Лаллу и Го. Ведь это его дело. Матери толкуют: всему виной Красные Лисицы. Не хотят отдать своих жён. А из-за них Куолу мстит целому посёлку. Старый Фао говорит: надо убить Красных! А Калли и Тупу-Тупу спорят. Говорят: не надо. Тупу-Тупу жалеет Канду. Не хочет, чтобы она шла к Куолу.
Канда со страхом слушала брата. Ао положил ладонь на голову жены:
— Не бойся! Ао не отдаст Канду.
В это время во входной дыре показалась чья-то тёмная фигура. Канда с криком бросилась прочь. Вдруг все засмеялись:
— Улла!
Улла пришёл сказать, что Тупу-Тупу велел звать Ао и Канду к себе.
Тупу-Тупу редко ночевал в землянке охотников. Большей частью он проводил время в своей каменной мастерской. Тут же стоял его шалаш, в котором на мягкой подстилке отдыхал он от дневных трудов. Мастерская помещалась около реки, у самого устья оврага. Нужно было спуститься по узкой тропинке и миновать кусты ивняка. Ещё издали до ушей охотников стали доноситься глухие удары камня.
— Тупу-Тупу работает!
На площадке под крутым обрывом приютился шалаш. Перед ним всё было усыпано осколками кремня. Тупу-Тупу сидел на гладком камне и бил камнем о кремень. У края площадки под навесом сидели на земле люди: Волчья Ноздря, его молоденькая жена Цакку с перламутром на подбородке и красивая Балла. Все молча смотрели на Тупу-Тупу. Вновь прибывшие, не говоря ни слова, уселись на землю и стали ждать.
Тупу-Тупу продолжал работать. Он ни на кого не обращал внимания. Он заканчивал свой кремнёвый нож. Сейчас делал самую тонкую часть работы — наводил последнюю отделку.
Около камня, на котором он сидел, лежало несколько больших кремнёвых желваков. Такие желваки добывали из глубины известняков, в которых они заполняли пустые места, размытые водой. Тысячелетия проходили, пока в таких пустотах из просачивающейся сверху воды выделялся кремнёвый осадок.
Тупу-Тупу брал принесённый желвак и тяжёлый ударный камень. На большом камне наковальни он разбивал желвак ударным камнем. Требовалось большое искусство, чтобы отбить от желвака куски, которые были пригодны для выделки орудий. Отбив резким ударом кусок, Тупу-Тупу старательно разглядывал его со всех сторон и, если он был хорош, пускал в дело.
Но это было только начало. Над таким куском ещё долго нужно было трудиться. Тупу-Тупу отделывал его постепенно и очень осторожно. Не торопясь придавал кремню ту форму, которая была нужна. Короткими, отрывистыми ударами отбивал он от куска крошку за крошкой, пока кремень не становился по его воле то наконечником копья, то острым ножом.
Такую отделку называют ретушью.
Пещерный человек раннего палеолита ещё не умел ретушировать. Его орудия были грубы. Он кончал свою работу там, где мастер поздней эпохи только начинал обработку орудия.
Мастерская каменных орудий не была собственностью Тупу-Тупу. Каждый мог прийти туда и работать сколько захочет. Камни принадлежали всем. Каждый заботился, чтобы в мастерской были большие камни. В известняках часто находили большие круглые желваки, иногда с голову ребёнка. Снаружи они были покрыты белой коркой. Каждый умел сделать себе наконечник копья, скребок для очистки шкуры или каменный нож.
Но Тупу-Тупу работал не так, как другие. Он был мастером своего дела. Он любил работу как художник. Ему нравилось волшебное искусство превращать грубый кусок кремня в изящно отточенное остриё.
Он испытывал детскую радость, когда от крепкого удара кремень выбрасывал из-под его пальцев голубоватую искру. Глаза его вспыхивали и сверкали. Словно огонь, выбитый из камня, перескакивал в его глаза, а оттуда в сердце. И никому не удавалось так точно отбить нужный осколок от круглого желвака. Никто так ловко не умел, надавив со всей силой, отломить от крупного куска тот край, который был ему нужен.
Последняя отделка была самой трудной и рискованной частью работы. Одним неловким ударом можно было испортить всё: расколоть, изломать, свести на нет полученное долгим трудом произведение искусства.
Тысячи лет первобытные люди улучшали обработку камня. Тысячи лет росли трудовые навыки этих «кузнецов» каменного века.
Совершенствуя свои кремнёвые орудия, человек улучшал самого себя. Точнее становились движения, острее — глаз, внимательнее делался взгляд, упорнее — характер. Упорная работа над камнем изменяла самого работника. Труд делал его сильнее и сообразительнее и всё более отдалял от угрюмого образа жителя древних пещер, каким был его отдалённый предок.
Тупу-Тупу хмурился. Капли пота стекали со лба, глаза пристально следили за работой. Язык по временам высовывался наружу. Наконец он встал и бросил ударный камень.
Работа была окончена: в руках его блестело острое лезвие великолепного кремнёвого ножа.
На чём порешили в мастерской Тупу-Тупу Тупу-Тупу заговорил:
— Красным нужно бежать! — Он свистнул и показал рукой на север. — Убьют, а жён отведут к Куолу. Сегодня заболела ещё одна старуха. Ещё больше стали бояться. Сердятся на Красных.
