Тут только понял старик стыд своего положения. Весь посёлок празднует победу его врага, а ему, как последнему человеку, присылают подачку.
Пижму побелел от злобы и вдруг поднялся во весь свой огромный рост.
— Вон! — закричал он не своим голосом, и кусок мяса вместе с палкой полетел в голову девушки. — Убью! — рычал он, рассвирепев ещё больше оттого, что Кунья успела увернуться.
Он вскочил на нары и сорвал со стены висевшее там копьё.
Кунья бросилась в сени и опрометью выбежала вон.
Она слышала, как брякнуло в стену копьё и как яростно гремел сзади голос деда:
— Ступай к своему Уоми! Убью, если вернёшься!
Кунья в ужасе мчалась через весь посёлок. Ей казалось, что дед гонится за ней по пятам.
Только у хижины Азы она оглянулась. Деда не было видно.
Дрожа как в лихорадке, вбежала она в дом и с рыданием бросилась к Гунде.
— Убьёт! Убьёт! — кричала она. — Сейчас придёт сюда!
— Кто убьёт? Что ты? — спрашивала Гунда.
— Дед! Пижму! Убить хочет!
— За что убить?
— За медвежатину. Меня послали. Я принесла, а он копьём. Пролетело мимо…
Тут только стала понимать Гунда, что именно произошло.
— Не нужно было посылать, — сказала она. — Он думает — над ним смеются.
— Зверь он! Зверь! — всхлипывала девушка.
Гунда как могла успокаивала Кунью.
— Стой, я посмотрю, — сказала она, выглянула наружу и сейчас же крикнула ещё из сеней: — Нет его! Не выходил.
— Не придёт сюда, — раздался голос Азы. — Побоится. Уоми не даст обидеть.
Кунья понемногу стала приходить в себя. Она глубоко вздохнула и благодарно взглянула на белого как лунь Азу. По сравнению со страшным дедом он казался ей таким добрым, несмотря на свои свирепые брови.
Гости и хозяева сидели вперемешку. Ели молча, медленно откусывая мясо маленькими кусочками.
Кунья сидела в стороне и, как будто забывшись, молча глядела на Уоми.
— Кунья, что же ты не ешь? — спросили её.
Кунья вздрогнула и стала плакать.
Гунда рассказала, что дед её выгнал и бросил в неё копьём.
Кунья вдруг громко заголосила:
— Не пойду, не пойду к деду! Сказал — убью!
Все стали её утешать. Гунда убеждала её не бояться. Старик сегодня сердится, а завтра забудет.
Кунья ничего не хотела слушать.
Суаминты
Выгнав из дому внучку, Пижму, шатаясь, вернулся к своему ложу. Дикая вспышка обессилила его. Бешенство сменилось унынием.
Тяжело дыша и хватаясь рукой за грудь, с усилием взобрался он на нары и тяжело упал на меховую постель.
В голове у него звенело, кровь колотилась, шумело в ушах; чудилось, что лежит в болотной трясине и вязнет в ней с головой.
Тяжёлое забытьё охватило его.
Очнулся он утром. Сердце у него ныло. Но странно: он помнил, что случилось что-то плохое, но что именно — вспомнить не мог.
Только постепенно вернулась память. Он сидел на нарах угрюмый и мрачный.
Между тем жизнь в Ку-Пио-Су шла своим чередом. Мужчины добывали из-подо льда рыбу, ловили налимов, гарпунами, насаженными на длинные шесты, тыкали в глубокие омуты и вытаскивали со дна уснувших на зиму сомов. Молодёжь ходила на охоту. Стреляли глухарей и рябцов, били тупыми стрелами белок, ставили западни на куниц.
Женщины сидели по домам и шили из меха зимние мужские и женские одежды.
Однажды мирное течение жизни было нарушено военной тревогой.
Молодёжь из дома Сойона прибежала из лесу с громкими криками:
— Суаминты! Суаминты!
Суаминтами жители Ку-Пио-Су называли лесных бродячих людей. Это было прозвище загадочного племени, говорившего на чужом языке. Когда племя рыболовов стало расселяться с юга на север, оно всюду встречало этих людей. Они питались только мясом птиц и зверей. Малолюдные орды этого народца вечно переходили с места на место в поисках обильной добычи.
Постоянных селений они не имели, у них были только временные становища в два-три небольших шалаша, сплетённых из древесных ветвей. Зимой они жили в землянках.
Как только в окрестностях звери начинали попадаться реже, орда бросала становище и переселялась в другую местность.
Рыболовы, напротив, жили гораздо более крупными посёлками, построенными на удобных для ловли местах: на речных островках или по берегам богатых рыбой озёр.
Рыболовы всюду оттесняли суаминтов от своих поселений. Вернее, те сами уходили в глубь лесов, куда рыболовы не заглядывали.
Суаминты редко подходили к берегам больших рек. В Ку-Пио-Су о них не было слышно по целым годам. Но иногда они вновь начинали бродить в окрестностях посёлка.
Об их появлении узнавали не только по случайным встречам. Суаминты охотно таскали попадавшуюся в ловушки добычу, а иногда воровали и звероловную снасть.
Были случаи, когда они похищали детей и женщин. Это делало их особенно ненавистными. Среди рыболовов ходили фантастические, но упорные слухи, будто они людоеды и поедают всякого, кто попадется им в руки.
На этот раз нападению подвергся один из сыновей Арры, жены Сойона. С утра молодой Сойон ушёл проверять поставленные ловушки и не вернулся. На заре товарищи отправились на поиски. Места, где были поставлены ловушки, были хорошо известны. После долгих поисков молодого Сойона нашли у дальних ловушек. Окровавленное тело его было истыкано в нескольких местах.
Убили охотника, чтобы ограбить. Унесено было всё: меховое платье, обувь, охотничья сумка и всё оружие.
Братья Сойона внимательно изучили следы, оставленные убийцами. Опытные следопыты определили, что здесь было не менее девяти человек. Ушли они в глубь леса, двигаясь прочь от реки. Шли гуськом, и следы их сливались в одной протоптанной тропе.
На снегу, возле трупа, валялся короткий сломанный лук и одна стрела, форма лука и грубого каменного наконечника разрешила все сомнения. Убить молодого Сойона могли только суаминты.
Преследовать убийц немедленно было рискованно. Их было, считая и убитого, всего пять человек. Оставалось только бежать домой, чтобы собрать народ.
Весь Ку-Пио-Су закопошился, как растревоженный муравейник. Все, кто был ещё способен носить оружие, вооружились копьями, пращами, дротиками и дубовыми палицами. Наскоро подвязывали лыжи и на ходу надевали теплую одежду. Все поголовно собрались в погоню за суаминтами.
Человек двадцать, более бойких, уже двинулись вперёд.
— Стой! — раздался вдруг оклик Уоми, когда толпа поравнялась с хижиной Гунды. — Нельзя уходить всем: суаминты хитры. Нападут без нас — кто защитит детей с матерями?
