Почти под самыми ногами Уоми можно было различить отпечатки огромных ступней, которые шли вереницей, начиная от того места, где стоял Ойху, до самого края берега, залитого брызгами волн.
— Тут «Он» выходит из воды, — сказал Ойху.
Колдун повел Уоми по каменным следам. Через несколько шагов они остановились перед огромной фигурой, выдолбленной в скале. У неё был вид голого человека, стоящего на одной ноге, притом так, что ступня её совпадала с последним, самым крупным следом.
— «Он» тут, — сказал колдун. — Здесь стоит. Это его тень.
Уоми со страхом разглядывал эту удивительную фигуру. Длина её намного превышала человеческий рост.
— Зажмурься! — приказал Ойху.
Едва только он это сделал, как лёгкое веяние пахнуло ему в лицо и пошевелило пряди его волос. Раздался глухой длительный свистящий звук со стороны фигуры и стоящего рядом с ней колдуна.
Уоми вздрогнул и открыл глаза. Колдун стоял с поднятым над головой бубном.
Ойху опустил бубен и спросил шёпотом:
— Слышал?
— Слышал, — прошептал Уоми.
Колдун велел посмотреть вокруг. Теперь Уоми ясно различал вырезанные в камне изображения. Шагая вслед за Ойху, Уоми вглядывался в них с каким-то тревожным любопытством. Больше всего встречались тут птицы с лебедиными шеями.
— Куррумба, — сказал Ойху. — Лебеди. Тут они садятся весной.
Держа за руку Уоми, Ойху обвёл его по всей площадке, покрытой странными изображениями. Затем они вернулись опять к изображению духа, стоящего на одной ноге, от которого они начали обход.
Колдун поставил своего спутника рядом с изображением и опять велел зажмуриться. Едва только Уоми это сделал, как ясно почувствовал, что в щёку ему пахнуло холодом. Колдун забормотал потихоньку странные слова и стал ходить вокруг. По временам опять слышалось странное жужжанье, и лёгкое дуновение касалось лица Уоми.
Бормотанье раздавалось всё громче и громче. По временам оно прерывалось странным жужжаньем, а за ним следовало холодное дыхание. Уоми заметил, что дуло всегда с той стороны, где в этот момент находился Ойху. Наконец он не выдержал и незаметно приоткрыл веки. Сквозь полузакрытые ресницы он увидел, что жужжание производит сам Ойху, крутя по коже бубна согнутым пальцем. Пожужжав, колдун махал бубном, и Уоми чувствовал то самое дуновение, которое до того было ему непонятно.
Уоми немного успокоился.
Между тем колдун вертелся всё быстрее и быстрее. Теперь он не только жужжал, но и постукивал по бубну, а бормотание его делалось всё громче.
По временам колдун испускал какие-то глухие стоны и снова принимался бормотать. Уоми удивляло, что в этом бормотании ничего нельзя было разобрать.
Танец перешёл в какое-то безумное беснование. Ойху кричал, кривлялся, дико вращал глазами, размахивал бубном и вдруг подбежал к самой воде и кинул его назад через собственную голову. Бубен, прыгая, покатился по камням и упал набок возле какой-то фигуры. В то же время колдун завопил страшным голосом и упал навзничь.
Уоми вскочил и в ужасе глядел на упавшего. Некоторое время Ойху лежал как мёртвый, с остановившимся, бессмысленным взглядом. Потом повернулся, приподнялся на локте и сел на землю. Несколько раз он глубоко вздохнул, набирая в лёгкие воздух.
Наконец он поднялся и вытер руками мокрое от пота лицо.
— Дай руку, — сказал Ойху.
Они двинулись вместе. Бубен нашли возле изображения мужчины, который догоняет женщину.
Ойху обошёл три раза вокруг бубна, поднял его с необыкновенной торжественностью.
— Смотри, — сказал он, указывая на вырезанные в граните фигуры. — Это тень Уоми поймала свою невесту. Завтра Уоми возьмёт девушку, которая ему снилась. — Он посмотрел строго на покрасневшего, как мак, Уоми. — Солнце взойдёт на небесную гору. В самый полдень Уоми придёт к этим соснам. Один, без людей. Тут будет ждать мальчик. Он покажет Уоми дорогу.
Колдун лукаво посмотрел на Уоми и вдруг прибавил самым обыкновенным тоном:
— Ну, давай нож! Ойху хорошо наворожил.
Уоми сунул руку за пазуху и уже нащупал рукоять, но в это время снова заметил такой жадный и хитрый взгляд колдуна, что невольно остановился. Он медленно вынул кинжал, лезвие которого блеснуло в лунном свете, и поглядел на Ойху.
— Уоми отдаст нож, — сказал он, — как только получит невесту.
Кунья
В эту ночь в шалаше Гунды спала только одна Ная.
Гунда ворочалась с боку на бок и по временам тяжело вздыхала. Её тело лежало здесь, а душа была там, куда ушёл Уоми.
Кунья сидела на охапке мягкой травы. Глаза её были открыты, и сна не было в них.
К утру Гунда забылась тяжёлым сном.
Как только над озером брызнули первые лучи рассвета, Кунья неслышно поднялась и вышла из шалаша.
Влажный утренний воздух охватил её. Мокрая трава омывала её босые ноги.
Медленно приблизилась она к реке. Ряды челноков мирно дремали на жёлтом речном песке.
Вернулся ли тот, на котором уехал вчера Уоми?
Она хорошо его знала. Это была новая лодка Карася.
Нет, её нигде не было видно.
Кунья прошла мимо шалашей, в которых спали люди Свайного посёлка. Никто ещё не вставал.
Вот это шалаш младших Сойонов. Если они вернулись, значит…
Медленно подошла она к шалашу и осторожно заглянула внутрь. На разостланной шкуре спал слепой Ходжа. Но ведь он не ездил с ними.
Больше никого не было.
Там, с краю, остался ещё один шалаш. Но туда она ни за что не пойдёт. Она только посмотрит издали.
Кунья стояла и смотрела, как во сне. Впрочем, ей только казалось, что она стоит, потому что её ноги сами собой двигались. Она никак не могла понять, как это произошло, что она очутилась у самого шалаша. Она чуть не вскрикнула, когда заметила, что стоит перед самым входом. Хотела убежать, но ноги её не слушались.
Нагнувшись, она заглянула в ничем не загороженный вход.
В шалаше было пусто. На полу валялось оружие. Стояли прислонённые к стене копья. На медвежьей шкуре лежал огромный дубовый лук и связанный ремешком пучок длинных стрел.
Это был лук Уоми.
Пошатываясь, отошла Кунья прочь. В душе её было так же пусто, как и в шалаше.
Теперь Кунья не знала, куда идти, но она всё-таки шла. Она шла в каком-то забытьи, не сознавая того, что делает.
Не сознавая, что делает, вернулась она опять к реке и пошла по тропинке, которая вела её против течения, вдоль заросшего осокой берега.
Голова у неё кружилась от солнечной ряби, сверкавшей миллионами огней. Сколько времени шла, она не знала и остановилась только тогда, когда тропинка кончилась. Дальше начинались кусты и густая опушка леса. Тропинка сворачивала прямо вниз и обрывалась у песчаной отмели. На песке были видны свежие следы человеческих ног.
