— Андрюша, — обрадовалась мать, — как хорошо, что мы вас
нашли.
Это, очевидно, Андрей Кунин, понял Дронго.
— Еще есть время, — сказал Кунин, взглянув на часы, — вы
захватили все свои вещи?
— Конечно. У нас еще этот предмет.
— Да, я знаю. Но здесь такая же проверка, как в аэропорту.
Они боятся террористов, боятся возможности взрыва в Евротоннеле.
— А муж говорил мне, что на поездах не проверяют.
— На обычных поездах. Но в Евротоннеле особая проверка. Надо
сдать багаж вместе со всей группой. Тогда чемоданы уйдут со всем грузом, их не
будут проверять отдельно.
— Да, да, конечно. Сделаем, как вы рекомендуете. А когда
багаж принесут, вот эту большую сумку попросите внести в вагон. Там есть
некоторые личные вещи.
Вы меня понимаете, Андрюша, вот эту сумку.
— Все сделаем, Зинаида Михайловна, — заверил ее Кунин.
— А остальные уже приехали? — спросила дама, явно
успокаиваясь.
— Все приехали, — подтвердил Кунин, поманив рукой стоявшего
чуть в стороне француза. Очевидно, тот сопровождал группу. Француз подошел
поближе, и Кунин, показав на багаж Анохиных, сказал:
— Нужно взять эти чемоданы в багаж, а эту сумку пусть внесут
в купе. — И он тронул рукой большую продолговатую зеленую сумку и добавил, уже
обращаясь к Зинаиде Михайловне:
— Александр Абрамович и Петр Леонидович уже прошли на
посадку.
— А разве пассажиры проходят не все вместе? — удивилась
женщина.
Ей явно был неприятен этот факт.
— Они прошли через другой выход, — смутился Кунин. —
Извините, я посмотрю за вашим багажом.
Он поспешно отошел от женщины вместе с сопровождающим и
носильщиком. Когда он удалился, она повернулась к дочери:
— Вот так всегда. Мой муж был таким же вице-премьером, как
этот Горшман, но меня не проводили через ход для особо важных персон. Я должна
тащиться со всей группой, с этими пронырами-журналистами и прочей шантрапой.
— Мама, — укоризненно сказала дочь, оглядываясь по сторонам.
— Что «мама»? — нервно вопросила Зинаида Михайловна. — Я
говорю то, что есть. Я всегда знала, что наш тюфяк ни на что не способен. Куда
ему до Александра Абрамовича с его связями!
— Идем быстрее, — прошипела дочь, доставая билеты и
паспорта.
Дронго пристроился через несколько человек, чтобы не смущать
эту колоритную парочку. Пройдя паспортный контроль, он спустился по лестнице на
платформу и проследовал к четвертому вагону. Около него уже грузили багаж
группы. Рядом стояли Кунин и Родионов.
— Вот это наш новый пассажир, — показал на Дронго полковник
Родионов.
— Добрый день, — протянул ему руку Кунин, внимательно оглядывая
незнакомца: высокий, хорошо одетый, чуть насмешливый, умный взгляд. Кунин
остался доволен новым пассажиром. Он явно не станет диссонансом в их группе.
— Занимайте любое место после двадцатого, — любезно
предложил Кунин, — весь вагон в вашем распоряжении.
— Мы сядем вместе, — торопливо сказал Родионов.
Они прошли в вагон. Впереди, на передних сиденьях, мелькнула
приметная лысина Горшмана. Он о чем-то оживленно беседовал с Беляевым. У окна
сидела супруга Горшмана, невысокая женщина лет сорока пяти. Она читала какую-то
книгу, не интересуясь тем, что происходит вокруг.
Следом за ними сидел журналист, чья характерная внешность
выдавала в нем прибалта. Еще в советские времена артистов из Прибалтики обычно
приглашали на роль иностранцев, настолько резко выделялись они на фоне
остальных граждан некогда единой страны. В них сохранялся своеобразный
европейский шарм. Сидевший в кресле Янис Кравалис, известный журналист, всегда
работал в России, но так и не перенял внешних манер своих коллег, не изменил он
и своего журналистского имиджа, был мастером аналитических статей. Одет он был
в довольно яркий красный свитер и мягкие вельветовые брюки. Свою куртку
Кравалис снял, войдя в вагон, и повесил рядом на вешалку.
С правой стороны прохода сидела молодая девушка. Очевидно,
это была Алена Новикова. Дронго видел только аккуратное каре ее подстриженных
темных волос.
Девушка задумчиво смотрела в окно.
Сразу за ней сидел прислонившийся к окну и, очевидно,
дремавший Прохор Нелюбов. Бизнесмен обернулся, когда вошли Дронго и Родионов.
Затем снова принял прежнюю позу, решив, что вошедшие не стоят его внимания.
Дронго обратил внимание на глаза бизнесмена: в них читались решимость и
одновременно какая-то растерянность.
С левой стороны сидел книгоиздатель, лысоватый господин,
когда-то рыжий, а теперь, похоже, подкрашенный хной. Василий Трифонович Деркач
прославился изданием шпионских романов и триллеров, приносивших баснословную
прибыль в начале девяностых годов, когда эта переводная продукция хлынула
неуправляемым потоком в Россию. Его темный, несколько мятый костюм создавал
вокруг него атмосферу скуки. Оживление в костюм вносили лишь начищенные до
блеска бордовые ботинки.
Вошедшие с шумом дамы Анохины разместились недалеко от
Деркача. Почти сразу же вслед за ними появился Борисов, который устроился
недалеко от сидевших в конце вагона Дронго и Родионова. Последним был Кунин.
Багажное отделение в этом, как и во многих неспальных вагонах, размещалось в
конце вагона, там имелись специальные полочки для багажа. Чемоданов у
отъезжающих было так много, что часть пришлось поставить в салоне. Большую и
тяжелую зеленую сумку носильщик поместил рядом с ее хозяйками — Анохиными.
Сопровождавший группу француз пересчитал чемоданы, пожал руку Кунину и пожелал
группе (по-английски, но с французским акцентом) счастливого пути.
Горшман и Беляев приветливо кивнули ему на прощание. Зинаида
Михайловна поморщилась, ее раздражал даже вид этого француза. Нелюбов, все
такой же угрюмый, даже не посмотрел в его сторону. Кунин приветливо улыбнулся,
журналисты вежливо приняли слова сопровождающего к сведению.
Француз вышел из вагона. Ровно в одиннадцать часов сорок три
минуты состав тронулся. Дронго взглянул на часы. Его всегда поражала точность
европейского расписания. Родионов перехватил его взгляд.
— Европа, — пробормотал он негромко, — нам до них еще
далеко. Мы все еще Азия.
— Не уверен, что в Азии все так плохо, — хмыкнул Дронго. — В
многомиллионном мегаполисе Токио меня поражали автобусы, которые шли по
расписанию с точностью до полминуты. В Азии, учтите, не все так плохо,
полковник.
Родионов пригладил непослушный ежик седых волос.
— Может быть, — согласился он. — Этот проклятый кризис выбил
нас всех из колеи. Нам казалось, что уже все налажено, что скоро все будет
нормально. И вот опять, опять срыв.
