Пролог
Пророческий сон – детский кошмар. Келейос не знала, что сон
пророческий, но он был не таким, как другие сны.
Мать, Элвин Кроткая, стояла наверху лестницы. Она улыбалась
и манила изящной белой рукой. Келейос, дитя, побежала к ней. В её глазах Элвин
была такая высокая, такая красивая, какой может быть только мама. Вдруг на лице
матери появилось пятнышко – просто кожа потемнела, – но оно росло. Чернота
засасывала кожу, как чавкающая грязь. Появилось ещё одно на лбу, и ещё, и ещё.
Келейос вцепилась в белую руку, спрашивая: – Мама, что это?
Элвин застонала, падая на колени, выдернула руку из руки
дочери. – Беги, – шепнула она.
Келейос побежала. По тёмным, длинным коридорам, где плясали
тени чадящих факелов. Из тени выступила женщина. Харкия, колдунья, соткалась из
тьмы. Келейос знала, что Харкия не любит мать, и, сама не зная почему, боялась
колдуньи. И Харкия сказала:
– Где же прекрасная Элвин Кроткая? Где она теперь?
Келейос вскрикнула и кинулась обратно, туда, откуда пришла.
Она бежала, но голос не смолкал: «Где же прекрасная Элвин Кроткая? Где она
теперь?» Из каждой тени выходила Харкия, она была повсюду. Келейос упёрлась в
стену – тупик, идти некуда. А Харкия стояла за ней, высокая и суровая. –
Хочешь увидеть мать? Келейос молча глядела на неё, боясь заговорить, не в силах
двинуться.
– Хочешь увидеть мать? – повторила колдунья.
Келейос кивнула и против своего желания ухватилась за руку ведьмы. Её
вспотевшая рука ощутила ледяной холод. Харкия провела её по узкой лестнице,
кончавшейся наверху одинокой площадкой с единственной дверью. Харкия улыбнулась
Келейос так, что девочка съёжилась, и подтащила её к двери. – Хочешь
увидеть мать? Запах, сначала слабый, становился все сильнее и сильнее. Вонь
болезни, нечистого белья, пропитанного потом. Келейос хотела вырвать руку, но
хватка была железной. Медленно открылась дверь. Вонь окатила Келейос волной, и
девочку вырвало на каменный пол. Харкия нежно поддержала её и помогла встать.
Келейос упёрлась, не желая входить. Харкия, не обращая
внимания на вопли и плач, протащила её по полу через порог в вонючую комнату.
Рывком поставила на ноги: – Смотри.
В узкой комнате находилась только шаткая кровать. К ней было
что-то привязано Что-то чёрное, сочащееся гноем. Кожа потрескалась и кровоточила,
будто не выдерживая давления болезни. Келейос смотрела и не понимала. Глаза
отказывались видеть.
Она поняла лишь, что к кровати привязан человек. И
заплакала. Невозможно догадаться, кто это. Понятно лишь, что человек.
Чёрное лицо повернулось к вошедшим, и на нем открылись глаза
– карие глаза. Глаза её матери. Келейос вскрикнула. Снова послышался голос
Харкии: – Где же прекрасная Элвин Кроткая? Где она теперь?
Кошмар растворился в её плаче. Келейос проснулась в поту,
всхлипывая. Около неё стояла няня Магда, прибежавшая на шум. – Келейос,
деточка, что с тобой? Келейос разрыдалась, прижавшись к пышной груди Магды, не
в силах говорить. Страх все ещё был в комнате, реальный, всеобъемлющий. Она все
ещё видела глаза умирающей матери и не могла избавиться от этого видения.
Послышались мягкие шаги и шуршание шёлков по устланному
камышом полу. Это пришла Элвин, высокая и стройная, одетая в белое. Келейос
вырвалась из объятий няни и вцепилась в мать.
Элвин взяла её на руки и стала гладить по волосам, пока она
не успокоилась и не перестала всхлипывать. – Ну, малышка, так что же тебя
так расстроило? – Я видела сон, – прошептала Келейос. – Но я же
тебе говорила, Келейос: сны тебе вреда не сделают.
Келейос всегда гордилась, что она смелая девочка, и не
взглянула в глаза матери, а уставилась на серебряную нить, которой был расшит
лиф её платья. Нить вилась серебряной веткой листьев и цветов, тех, что
используют при ворожбе. Мать пахла мятой и опавшим цветом яблони. Она творила
заклинание, когда услышала плач Келейос. Отстранив девочку, Элвин сказала: –
Келейос, посмотри на меня. Девочка взглянула на мать, хотя страх не
исчез. – Ты все ещё боишься? Келейос кивнула: – Он не ушёл. – Кто не
ушёл?
– Сон. Плохой сон. Он здесь, мама. – Она положила
руку себе на лоб. – Он ещё здесь.
Элвин жестом отпустила няню и забралась к Келейос на
кровать. Ласково прижав дочку к себе, она сказала:
– А теперь расскажи, что это за сон, который не хочет
уходить.
Келейос все ей рассказала. Мать слушала и кивала, в нужных
местах говорила слова утешения. В роду у Келейос не было пророков-сновидцев ни
с материнской, ни с отцовской стороны, а волшебные способности просто так сами
по себе не появляются.
Элвин успокоила дочь, и Келейос стало лучше. Словно камень с
души свалился, когда она рассказала сон. Она снова могла дышать, и леденящий
ужас прошёл.
– Матушка, а за что Харкия тебя не любит? Элвин
вздохнула, обняв ребёнка: – Ты знаешь, что значит вызов выйти на пески? Келейос
нахмурилась: – Это значит выйти драться и победить. – Не всегда, –
улыбнулась Элвин, – но ты правильно поняла смысл. Много лет назад, когда
ты была совсем маленькой, Харкия меня вызвала. Она проиграла и испытала
унижение. Ты знаешь, что такое унижение?
– Это значит, тебя при всех обидели. – Молодец.
Харкия считает, что я её унизила, и за это она меня не любит. – Я её
боюсь, матушка. Элвин вздрогнула:
– Она тебя как-нибудь обидела или напугала? Харкия
сделала совсем другое, но Келейос не знала для этого слов. – Нет, матушка.
Элвин обняла девочку.
– Ты мне всегда должна все рассказывать, Келейос. Если
тебя что-нибудь напугает, рассказывай мне. – Обязательно расскажу. –
Ну и хорошо. Тебе уже лучше? Келейос улыбнулась и кивнула. Когда ей было пять
лет, любимая матушка очень легко могла её утешить. Элвин положила ребёнка в
большую кровать с балдахином. Поцеловав Келейос в лоб, она спросила:
– Лампу тебе оставить? Келейос была смелой девочкой и
сказала:
– Нет, не надо.
Элвин это было приятно. Она улыбнулась и ответила: – Спи
крепко, малышка. – Спокойной ночи, матушка. Надеюсь, я не очень испортила
твоё заклинание. Элвин рассмеялась низким грудным смехом: – Нет, малышка,
заклинание получилось хорошее.
И вышла. Келейос осталась одна, вокруг замка стонал ветер,
но она заснула, потому что матушка сказала, что бояться нечего.
Три дня спустя колдунья Харкия похитила Элвин и её дочерей,
Келейос и Метин). Ещё через пять дней Харкия заставила Келейос пройти ту
кошмарную дорогу к каморке, где лежала её мать. Чего не было во сне – это ужаса
в глазах матери, безумия, которое навела на неё болезнь. Так она и умерла.
Жизнь уходила из её глаз, и она не знала, что Келейос здесь и что она смотрит,
чтобы запомнить.
Ещё через два дня замок Харкии взяли штурмом, Келейос и её
сестру спасли. Колдунья Харкия скрылась. А Келейос теперь знала, что реальные
кошмары ужаснее пророческих снов.
