Харкия… Это имя вернуло её назад, к смерти матери, когда ей
было пять лет.
– Она преследует меня, как призрак. У меня сегодня был
тот же старый кошмар: когда она гонится за мной по коридорам.
– Ты все ещё хранишь обет, который дала столько лет
назад?
– Да, Паула. – Она улыбнулась, но золотисто-карие
глаза потемнели. – У каждого должна быть цель. Первой целью у меня было –
стать полным подмастерьем. Второй – убить Харкию. Шесть лет назад я достигла
первой и потерпела неудачу во второй.
– Но при этой попытке вы с Белором едва не погибли.
Келейос отмахнулась:
– Белор не хуже меня знал, что мы делаем, и шёл на
риск. – Она подняла на Паулу потемневшие глаза. – Белор хотел
скормить её бездне, как она сделала с нами.
– Но ты отказалась. Почему? – Я хочу видеть, как
умрёт свет в её глазах: так это было с моей матерью. Ты знаешь, что в конце её
можно было узнать лишь по глазам? Карие глаза моей матери на распадающемся в
гниении лице. Из неё тёк гной, она распухала и лопалась, поедаемая заживо. И
восемнадцать лет Харкия преследовала меня в кошмарах. «Где прекрасная Элвин
Кроткая? Где она теперь?» – и безумный смех. – Келейос встряхнула головой
и резко выпрямилась. Руки впились в подлокотники кресла, и дерево заскрипело.
Она постаралась овладеть собой и сцепила ладони на коленях. – Я увижу, как
она умрёт от моей руки.
– Точно так же, как умерла твоя мать? – спокойно
спросила Паула.
Келейос согнула левую руку, поднеся к щеке кожаную перчатку.
– Нет. Я об этом думала, но нет. Сталь будет лучше.
– Ненависть самоубийственна. – Да. Но кто-то
должен её уничтожить. Шесть лет назад она была ещё безумнее, чем тогда,
восемнадцать лет назад. Харкию надо остановить. И не вижу причин, по которым я
не могу это сделать.
– И ты ещё удивляешься, почему она хочет подстроить
твою смерть с безопасного расстояния.
– Паула, мы ускользнули, но нам помогли демоны и нам
сопутствовала удача. С нами были боги. За несколько дней до того она могла
убить нас легко и быстро. Зачем ей так меня бояться, чтобы тратить на меня
задание на странствие? Если на то пошло, почему не вызвать меня на арену?
– Не знаю, детка, – вздохнула Паула. – Может
быть, все эти годы её страшит поражение от твоей матери. Или твоё избавление из
бездны с этой меткой.
Келейос поглядела на руку, потирая её через кожу перчатки.
– Может, она боится кончить, как Элвин. – В это
можно поверить. Она всегда боялась, что её накажут её методами. Она послала нас
умирать в бездну, но мы выбрались на поверхность и обрели силу – особого рода.
Силу, которую слишком страшно даже пробовать. – Келейос внимательно изучала
лицо травницы. – Паула, а зачем вы поместили меня в одну комнату с
Фиделис?
Та рассмеялась глубоким грудным смехом, и Келейос, как
всегда, представила себе при этом смехе то лицо: молодое, с огромными
блестящими глазами, желанное – и ушедшее.
– Детка, это была единственная свободная комната. Мы
хотели все поменять, когда уйдёт очередной учитель, но ты не жаловалась, и она
тоже.
– Поэтому ты всегда спрашивала меня, как мы уживаемся?
– Да, но мы не знали, что Фиделис замыслила против тебя
дурное. Да и кого другого можно было бы поместить с Фиделис, такой, какая она
есть? Джодду, белую целительницу? Нет. Аланна – та отказывается жить в одной
комнате с простолюдинкой. А ты могла поставить её на место и, – Паула
замешкалась, подбирая слова, – тебе, отмеченной демонами, зло не так уж
незнакомо. – Но теперь она пытается меня убить. – Я так думаю.
– Так не лучше ли вызвать её на арену и решить все в
открытую? – Нет, не вызывай её. – А почему? На неё смотрели слепые
глаза. – Потому что я за тебя боюсь. Фиделис знает твою репутацию и даже
видела тебя в бою. Она мастерица иллюзий и одна из сильнейших травниц, которых
мне приходилось обучать.
– И ты хочешь, чтобы я вернулась в комнату, зная, что
она снова готовится убить меня? Паула кивнула:
– Нам нужны доказательства, чтобы представить их
Совету.
Келейос ничего не сказала, но все знали, что Паула опасается
песков. Она предпочитала решать вопросы законным путём, а не на песках арены.
Если бы все было так просто, то система дуэлей была бы отменена и убийство было
бы убийством. – Но веди себя осторожно. – И так, чтобы она ничего не
заметила?
– Желательно.
– У меня на кровати есть старое защитное заклинание, из
упражнений по чародейству. Я его активизирую. Если кто-то нарушит мой сон, оно
завопит так, что мёртвый проснётся. Если Фиделис спросит, я скажу, что хотела
испытать, действует ли оно до сих пор.
– Твои магические щиты действуют необыкновенно долго –
может быть, потому, что ты ещё и заклинатель.
– Я не думаю об этом, – пожала плечами
Келейос. – Я просто этим пользуюсь. Вспомню права пророчицы и поставлю
защиту. Запечатаю на три дня замок, и опасность минует. – И что ещё?
– У меня было видение в библиотеке. Сгорели книги,
кроме тех, что я спасла. Я думаю, что этот замок и эта школа сгорят.
Келейос держала в руках фарфоровую чашку, как будто у той не
было ручки, и смотрела на чай, вдыхая поднимавшийся от него пар, и к ней
возвращались силы и спокойствие. Паула сказала:
– Я свяжусь с кем-нибудь из мастеров-чародеев и попрошу
поставить щит. Что ещё можно сделать для защиты школы?
– Пошли к мастеру Зельну и остальным. Каррика
предупреди, пусть удвоит стражу. Кто-нибудь пусть проследит за Фиделис. В ней,
по-моему, все дело. – Келейос положила руки на стол. – Но все это
может не помочь. Даже, скорее, повредить. Паула кивнула.
Ключевой вопрос любого пророчества. Предвиденное –
непременное будущее, или чьи-то действия могут его изменить? Или вызвать к
жизни? – Так или иначе, Паула, а что-то делать надо. – Верно. Я
предупрежу Зельна и прочих через Башню Связи. В замке Несбита другие виды магических
посланий запрещены. Келейос рассмеялась:
– Уж очень Первый в Совете Астранты опасается заговоров
и убийц.
– Они с твоей сестрой Метией все ещё вместе? Келейос
вспыхнула, и скрыть это ей не удалось. – Он больше не посещает ни мою
сестру, ни их ребёнка.
– Он и в самом деле вызывал тебя на пески? Келейос
кивнула:
– Он собирается убить меня, когда я выйду из этой школы
мастером чародейства. – Келейос, а что ты ему сделала? Келейос удивлённо
посмотрела на Паулу: – Что я ему сделала? Паула, он обошёлся с моей сестрой
хуже, чем с последней шлюхой.
– И ты, мой горячий подмастерье, обратила на это его
внимание? Келейос улыбнулась:
– Да. Я ему вонзила нож под ребро в одной из этих
глупых мелтаанийских дуэлей.
– Если я правильно помню, убивать человека в одной из
этих глупых мелтаанийских дуэлей считается дурным тоном. – Он не умер.
