Глава 1
Нежеланное сновидение
Келейос прошла в розовый сад и скрылась за стеной, готовя
своё волшебство. Тёплая летняя тьма была наполнена ароматом цветов и стрекотом
кузнечиков. Заплутавшая лягушка направлялась к центру сада, к фонтану, и пела в
одиночку свою пронзительную песню. Келейос рассмеялась. Она, кажется, никогда
не слышала одинокой песни лягушки – их всегда был целый хор.
Скоро её волшебство заставит затихнуть кузнечиков и одинокую
лягушку. Странно, как под воздействием волшебства замолкает мир.
Келейос заплела свои каштаново-золотые волосы в косу,
свободно лежащую вдоль спины. Каждое зеркало, мимо которого ей случалось
пройти, говорило ей, что она – призрак своей матери. Единственное, что отличало
её – эльфийская кровь её отца, подарившая ей утончённые черты лица и придавшая
неповторимое своеобразие. Она была одета в коричневую, оживлённую лишь белой
полосой полотняного воротника тунику. Бриджи на ногах были зашнурованы по бокам,
до колен доходили сапоги из мягкой кожи с прочными подошвами. Келейос знала,
что такой наряд привёл бы в ужас её всегда женственную мать. Но матери уже
восемнадцать лет как не было; слишком много времени прошло, чтобы Келейос
теперь беспокоилась из-за чьего-то мнения.
Она дотронулась до горки сухих палочек и кусочков коры.
Первым её чародейством было призывание огня; это и теперь было легче всего.
Пламя мелькнуло падающей звездой, вспыхнуло и затрещало вокруг растопки. Она
положила в огонь два поленца побольше, и огонь принялся за более основательную
работу.
Мир погрузился в молчание, и только ветер веял среди роз.
Келейос налила воды в пустой кувшинчик. Для этого огня у неё
не было нужного сорта дерева, и она решила смошенничать. Она защитила руки
заклинанием от огня; слова заклинания вспыхнули где-то позади её глаз, потом
стали невидимыми. Теперь оставалось только твёрдо верить, что огонь тебя не
обожжёт. И быть уверенной в собственном мастерстве.
Она зачерпнула огонь рукой. Пламя полыхнуло в воздухе, рассыпая
в темноту искры. Келейос глядела на огонь, уходя мыслью в его красно-оранжевую
глубину, изучая жар без страха. Она сосредоточилась. и пламя стало тонким
языком. Следующая мысль – и оно уже горело маленькими язычками, танцующими меж
углей. Оно вспыхивало и гасло, следуя за её мыслями.
Она чуть не потеряла настрой, увлечённая танцем пламени на
защищённой поверхности её рук. Усилием воли она вернула мысли к работе.
Отвлечься игрой света – плохой признак. Говорит о деградации сновидений. Ей
являлись пророческие видения, не только сны, поэтому девушка подвергалась
двойному риску.
Келейос быстро коснулась пламени, сворачивая его по своей
воле. Сосредоточенность была полная. Она была готова к магическому перемещению
предмета.
Это заклинание отличалось от вызова огня. Здесь нужно было
не вызвать предмет из ничего, а коснуться предмета ничем и заставить его
двигаться. Здесь не было ни силовых линий, ни свечения, по которым можно было
бы судить о ходе работы. Предмет либо двигался, либо нет.
Кувшин с водой поднялся вверх и застыл над пламенем. Она
ждала. Даже с магическим огнём нужно время.
Вода начинала закипать. Келейос свободной рукой потянулась к
небольшой глиняной миске. Взяла оттуда понемножку анисового семени и пахучего
корня валерианы и осторожно всыпала в булькающую воду. Келейос следила за
временем по башенным курантам, отбивавшим каждые четверть часа.
Ещё подождать. У Келейос было с собой зелье, охраняющее от
кошмаров, запас почти на неделю, но прошлой ночью она его израсходовала. Зелье,
всего лишь дающее испуганному ребёнку возможность спокойно заснуть, у
пророка-сновидца препятствовало пророчеству.
Келейос могла навлечь на себя болезнь сновидения и знала
это. Слишком много пахучей валерианы могло сделать зелье ядовитым, и это
Келейос тоже знала. У неё уже начиналась эта болезнь. Она легко отвлекалась в
неподходящие моменты и ловила себя на том, что прислушивается к несуществующим
голосам. Глупо. Страх иногда заставляет человека вести себя глупо.
Её ждал недобрый сон. Она боялась сна, боялась сновидения,
боялась, что сновидения не будет. Пророческий дар был ей ненавистен. С самого
первого случая пророчество никогда ей не помогало. Самый бесполезный вид
волшебства.
Что бы ни ждало её, это было что-то ужасное. Никогда ещё
ничего не обрушивалось с такой силой да её разум, даже когда она увидела во сне
смерть матери. На этот раз будет хуже, и она не была уверена, что вынесет.
Страх этот был детским, и она выругала себя за него, но не могла решиться
увидеть сон.
Пробили башенные часы. Она поставила горшок остыть на
гравийную дорожку. Пламя она смахнула в темноту, и оно исчезло в каскаде искр.
Она сняла с рук заклинание от огня. Не трать чародейство зря – это правило
вбивали в неё последние три года. Чародейство обладало немедленным и сильным
действием, но легко выдыхалось и оставляло заклинателя опустошённым и лишённым
волшебной силы.
Она подумала о холоде, о прохладном осеннем холоде,
стучащемся в дверь в начале ноября. Не слишком сильном, чтобы не заморозить и
не испортить зелье. Его нужно было только остудить.
Обвязав кувшинчик марлей, Келейос отцедила жидкость в чашу.
Выкипевшую воду заменила небольшая добавка из фонтана.
Келейос держала чашу. В её руках была ещё одна бессонная
ночь. Из-за башен замка всходила луна. Розовый сад погружался в серебро, серые
тени и чернейшую черноту. Полуночными силуэтами смотрелись на фоне луны башни.
Самая высокая парила над ними тёмным совершенным силуэтом,
подобная бархату в лунном свете: башня пророчества. Она, высокая и недобрая,
смеялась над Келейос, бросая вызов. Келейос сжала в руках деревянную чашу, и та
треснула, залив зельем её руки до локтей. Она приняла решение. Она пойдёт в
башню сегодня ночью, без охраны, без всякой защиты, кроме своего мастерства.
Все что угодно будет лучше этой трусости.
Келейос ополоснула от зелья золотые браслеты – от воды они
не заржавеют. Они были волшебными и в чистке не нуждались. Ржавчина стекала с
них, как вода, как сверкающие капли воды, которую роняли сейчас браслеты. Это
была хорошая волшебная работа. Она прошептала про себя: «Я – мастер заклинаний
и мастер сновидений, что бы ни говорил Совет». Сейчас эти слова показались ей
пустыми.
Три года назад она уже была мастером. А потом она открыла,
что она ещё и чародейка. В возрасте двадцати лет Келейос обрела совершенно
новую волшебную силу. Это было неслыханно, невозможно, но это было правдой. И
Совет Семи, правящий Астрантой, признал необходимым лишить её звания мастера,
пока она не овладеет в совершенстве своими новыми способностями. Её снова
послали в школу Зельна. Она снова стала подмастерьем и была им уже три долгих
года.
Неужто так важно одно короткое слово? Чтобы быть мастером,
надо ли, чтобы тебя так называли? Келейос встала на колени и погрузила руки в
чашу фонтана. Она плеснула водой в лицо и вздрогнула от внезапного холода.
