– Келейос.
Она тряхнула головой и не оглянулась. Быстро проделав
простенькое упражнение на успокоение, она подчинила себе страх. Можно
продолжать бояться, но не давать страху тебя пожирать. Тем более что страх
привлекает демонов. Келейос построила вокруг себя стену. Потайные ворота
распахнулись, и она вышла наружу, а двое стражей поспешили захлопнуть их.
Келейос стояла на верхней ступени ведуньей во двор лестницы.
Она по-эльфийски сливалась с камнями, никто её не видел. При этом не возникало
ни пустого места, которое не пропускало предметов, ни заклинаний, вызывающих у
людей недоумение, почему на каком-то месте ничего не разглядишь. Она ужом
проскальзывала среди людей, старавшихся выбить главную дверь. Их таран никак не
мог её коснуться, потому что эту дверь могли разбить лишь заколдованные
предметы.
Воины были одеты в кожаные доспехи, а кто и без доспехов.
Они сгрудились за щитами, ожидая, когда чёрные целители справятся с воротами.
Вот и сейчас трое волшебников трудились над тараном, поняв наконец, что нужно
для успеха. Таран стоял на камнях двора, и воины, кроме нескольких, стояли на
тех же камнях. Келейос отступила в сторону с пути человека с золотым кольцом в
ухе. На ступенях стояли четыре охранника, держа наготове щиты и кинжалы. С ними
ей придётся драться, если удастся выполнить свою задачу и если демон оставит ей
время.
Оглядывая двор, она заметила чернеющую громаду с
угольно-чёрной нашлёпкой, которая могла быть лишь всадником на драконе. По величине
судя, это была серебряная самка; драконы спустились на землю. Дикий дракон
никогда не поверит в иллюзию, но у приручённых боевых драконов чувство магии
притуплялось. Без драконов в воздухе господствуют демоны. Келейос сделала
последний шаг. Она опустилась на колени, почти ощущая запах пота трех
волшебников, выговаривающих заклинания. Рядом с ней тёмной грудой возвышался
таран. Коснувшись ладонями камней двора, она сказала слово.
Глухо пророкотал гром, звуки заклинаний затихли. Все глаза
искали опасность. Тут двор провалился.
Таран скрылся с глаз, вопящие воины рухнули во тьму, которая
была чернее ночи. Как она и предвидела, демон взмыл в воздух, подняв крыльями
ветер. Те четверо у неё за спиной её увидели.
Они стояли, ошеломлённые, достаточно долго, чтобы она успела
встать, а затем бросились на неё, давая злобе и страху выплеснуться на что-то
из плоти и крови. Первый приблизился слишком быстро. Келейос поднырнула под его
меч и подсечкой отправила его в яму. Второму вспорола мечом живот, а третьему
удар пришёлся поперёк шеи. Последний попытался сделать выпад, и она отступила в
сторону, воткнув ему под ребро нож. Он упал вперёд лицом и перед смертью
закашлялся кровью. Вытащив нож, Келейос взглянула вверх.
Демон реял у неё над головой, паря на неподвижных крыльях.
Его музыкальный и тихий тенор был неожиданным даже для тех, кто знал это
наперёд. – Зрящая-в-Ночи.
Расправленные крылья, сложенные на груди руки и обнажённые в
улыбке белые зубы. Она склонила голову, приветствуя его: – Барбаррос.
Он всколыхнул крыльями ночь, и ветер пошевелил её выбившиеся
пряди.
– Так ты меня не забыла. До чего же лестно. – Я
никогда не забуду тебя, Барбаррос, твоё чёрное величие, твою мастерскую руку с
плетью или мечом.
Он взлетел ещё выше, гордый хвалой, и вернулся почти на её
уровень.
– Зрящая-в —Ночи, простой лестью меня не проймёшь.
Говорить можно только о жертве.
Она глянула в красные глаза, горящие холодным огНём. –
О какой жертве говоришь ты, Барбаррос? Он попытался улыбнуться и обнажил чёрные
десны и страшные клыки: – О тебе, конечно, Зрящая-в-Ночи. Она напряглась,
глубоко вздохнув. Трех называли тремя именами. И какую бы защиту они ей ни
давали, больше её не было. Но Зрящая-в-Ночи не было именем, данным ей при
рождении, это было имя в силе, и его достаточно. Она заставила себя улыбнуться
в ответ:
– Дорогой мой Барбаррос, этой жертвы я не собираюсь
приносить Он придвинул голову поближе, и она ощутила густой серно-мускусный
запах демона. – Лучшие жертвы – невольные. В начале. И он рассмеялся. Эхо
отдалось под нависшим над ней сводом, отскочило от стен. Неожиданно и зловеще
смех оборвался. Демон набрал высоту, рея над ней, как тёмный бог. – Ты
боль помнишь, эльфенок? – Да, – шепнула она в ответ. После шести лет
она все ещё помнила, это было частым кошмаром её снов: связанная, она лежит на
животе, холодный и твёрдый пол под щекой, звук рвущейся ткани, когда обнажали
её спину, и свистящая в воздухе живая плеть. Первый жалящий удар, разрывающие
плоть мелкие крючки, и снова, и снова, и снова. Кровь течёт потоком, омывая
спину. Острейшая боль, отдающаяся во всем теле ослепляющей кровавой волной. «Я
владею собой. Он не сможет причинить мне зло». Она открыла глаза и увидела, что
демон парит вровень с ней и ловит глазами её взгляд. Она постаралась не
взглянуть на него второй раз. Он зашипел и взмыл вверх. – Воспоминания о
боли – это не то. Свежая всегда лучше.
Келейос выбросила вокруг себя магический щит, но чувство
безнадёжности не уходило. Это было простое заклинание, и в классе оно всегда
получалось. Только во власти этого демона она несколько неделе была
беспомощной. Уже пытаясь защитить себя, она знала, что не сможет. Сомнение
лишало её сил и давало демону победу.
Он вытянул когтистую лапу и согнул пальцы. Келейос
вскрикнула – шрамы, оставленные плетью, вскрылись, из них побежала кровь. Она
текла потоком через кожу доспехов; кровь, потерянная ею за недели, вытекала
вновь. Она бросилась на колени, вытянув руку, чтобы не упасть со ступеней. Из
её горла рвался сплошной хриплый крик, и эхо под сводами передразнивало её.
Крики стали словом: «Нет!» Она взглянула вверх и крикнула: –
Изыди, Барбаррос!
Красная молния силы ниоткуда ударила его в грудь. Он
качнулся в воздухе назад, хлопая крыльями в попытках восстановить равновесие. В
него ударила вторая молния, и чьи-то руки охватили Келейос сзади.
– Келейос, это Белленора, – сказал голос. Её
подхватили под руки, но, задев вскользь спиной Белленору, Келейос вскрикнула.
Демон взвизгнул и нырнул вслед за ними, но они уже проползали
в ворота. Ещё одна красная молния вонзилась в него, и он злобно зарычал в
ночное небо, а за ними закрылись ворота.
Минуту она лежала на холодном каменном полу, хватая воздух
ртом, и шептала: – Когда-нибудь я этого сукина сына убью. Мартин, единственный
белый целитель-мужчина, которым мог похвастать замок, склонился над ней, и его
квадратное чисто выбритое лицо скривилось. Он осторожно коснулся её и отнял
измазанные кровью руки. – Снимите с неё доспехи. Немедленно доспехи стали
расстёгивать, и она сказала:
– Аккуратнее, у меня на эти доспехи много времени ушло.
Кто-то засмеялся, и Белленора подошла ближе.
– Волшебница ты там или нет, а к оружию относишься
по-солдатски.
И заместительница командира собственноручно помогла Келейос
снять доспехи.
