Она ждала, но он не предложил ей пустую. – Какие пусты,
Эдвард?
Он оттолкнулся руками от пола и показал ей на три двери. И с
галантным поклоном произнёс: – Ваш выбор, прекрасная кокетка. Это было
обращение к шлюхе, но именно это он и хотел сказать. – Эдвард, перестань
ребячиться. Он рассчитывал на другую реакцию. – Когда-нибудь я тебя
все-таки достану сквозь твоё ледяное спокойствие. Слышал я, что у тебя взрывной
характер.
– Был в детстве. Но я больше не ребёнок. Он понял намёк
и помрачнел. – Все равно я найду, чем тебя всерьёз разозлить. Келейос
шагнула к нему вплотную – они были почти одного роста.
– Если ты когда-нибудь найдёшь, чем меня всерьёз
разозлить, это будет дуэль на песках. И я тебя убью.
Он не отступил, но руки сжались в кулаки. Минуту Келейос
казалось, что он её ударит. Она позволила себе чуть-чуть улыбнуться:
– Как ты постоянно мне напоминаешь, я только
подмастерье. И по законам Астранты могу вызвать на бой любого другого
подмастерья.
Голубые глаза стали большими. Одно дело – дразнить
разжалованного мастера, другое – драться с ним на песках. Гнев согнал краску с
его лица и зажёг в глазах огонь, но он шагнул назад. – Займи любую
комнату. – Благодарю.
Она протянула ему кожаную сумку. Он неохотно принял. –
Твоё оружие? – Да, то, что со мной.
Он недоуменно посмотрел, озадаченный таким доверием.
– Да не беспокойся ты так, Эдвард, – рассмеялась она. –
Там горловина заговорена, так что тебя ждёт неприятный сюрприз.
– Я в этом году уйду странствующим подмастерьем. Неужто
ты думаешь, что я не разберу простой заговор замка?
– А кто тебе сказал, что он простой? Встретив его
непонимающий взгляд, она решила развить мысль. Не хватало ещё, чтобы этот
мальчишка попробовал открыть сумку и погиб. Ведунья Фиделис будет в ярости.
Убивать чужих подмастерьев считалось очень невежливым.
– Сумку легко открыть, но если её откроет любая рука,
кроме моей… Скажем так: это не самый приятный вид смерти. – Ты бы такого
не сделала. – Я – нет, но защитное заклинание было наложено на неё при
создании. И потому его нельзя снять или обезвредить. Это свойство самой сумки.
– Всегда есть способ снять заклятие – это ведь закон
волшебства. – Я не говорила, что его нет. Он неуклюже принял сумку.
Келейос без труда прочла мысли по его лицу, но знала, что нужно сделать, чтобы
предотвратить несчастный случай.
– Ведун Эдвард, я повелеваю тебе не открывать эту
сумку. Ибо это смерть, и я сказала об этом, и кровь твоя не на мне.
– Так там на самом деле смертельное заклятие? – Ты
помнишь случай, чтобы я блефовала? Он помотал головой, осторожно держа сумку
тремя пальцами.
Келейос была довольна. Оружие никто не тронет, и не придётся
объясняться с Фиделис, куда девался её подмастерье.
Выбрав дверь, она распахнула её толчком. Воздух был сух и
прохладен. Сквозь единственное окно лился оранжевый свет гаснущего заката. В
комнатах сновидений время шло по-своему.
Ночная тьма Астранты осталась за порогом. Говорили, что окна
отражают сны, но Келейос в это не верила. Теорий было много, но Келейос не
верило ни одной. Никто не помнил, зачем строители снабдили башню окнами. Ещё
одна тайна, вот к все. Свет медленно угасал на полу золотыми овалами Из окон
струился терпкий аромат – вроде цветущих лиан или жасмина в оранжерее, но не
совсем. Он был сладок и прян и заставлял задуматься о волшебных и тайных
местах. Келейос часто его обоняла, но никогда не видела источающего его цветка.
Сновидцам рекомендовалось не смотреть в окно. Келейос
все-таки часто бросала туда мимолётный взгляд. Она была почти знакома с чужими
звёздами, так ярко мерцавшими, и криками никогда не виданных в Астранте птиц.
Но в эту ночь сон требовал внимания, и Келейос не стала
подходить к окну. Магия башни уже начинала сказываться. Пока не придёт
пророчество, Келейос принадлежит башне.
Она не глядя могла бы сказать, где она. Башня пророчества
строилась медленно, тяжеловесно, камень за камнем, заклятие за заклятием,
смерть за смертью, пророчество за пророчеством, ибо построена была эта башня
одной из первых. В те давние дни золотые астрантийцы служили свирепым богам.
Они убивали в помощь своим волхвованиям, и кровь уходила в башню. И сновидения
– в особенности сновидения – это отражали.
В комнате были лишь узкая кровать, столик, незажженная лампа
и умывальник.
Пейзаж за окном погрузился во тьму. Бархатная чернота залила
комнату сновидений.
Кремень и огниво были под рукой. Может быть, и удалось бы
зажечь лампу заклинанием сквозь густой воздух, но творить магию в башне не
всегда стоило. На самом деле свет ей и не был нужен. Её просто тянуло к свету,
как испуганного ребёнка привлекает радостный танец пламени. Она была
Заклинательница Келейос, прозванная Зрящая-в-Ночи, и давно ей уже не был нужен
свет.
Келейос сняла тунику и сапоги – мягкие сапоги на прочной
подошве, эльфийская работа. Она не любила щёлканье новомодных деревянных
каблуков. Охотники и разведчики по-прежнему носили мягкие сапоги. Эльфийская
обувь высоко ценилась, а эти были сделаны её ритианскими кузенами под её
наблюдением. Их мог бы сделать даже человек, если бы знал, как, но Келейос,
подобно всем ритианам, не любила делиться секретами.
Она расплела косу. Волосы упали густой волной, и она наскоро
пригладила их пальцами.
Келейос скользнула под простыню и почти сразу ощутила
действие башни. Она легла на спину, глядя в потолок, стараясь противостоять
притяжению сна. Но магия была слишком сильна. Веки стали опускаться, в сон
потянуло неодолимо. Она сопротивлялась до тошноты, до головной боли. Но её
втянуло в сон, и тошнота прошла.
Под закрытыми веками замелькали образы: яркие цвета,
чувства, сны, звавшие её в себя, – но это были старые сны, память давно
ушедших людей. Келейос уклонялась от них с отработанной лёгкостью. Она пришла
найти свой собственный сон, а не чьё-то устарелое пророчество.
Истинный сон, который она искала, начался со спокойных
воспоминаний, как и все сны. Мастер Паула, школьный преподаватель магии трав и
пророчеств, шла по коридору, ведущему к выходу из замка. Как бывает в снах, её
лицо изменялось, превращаясь в другие знакомые лица. Это была Алиса, самая
молодая пророчица школы, которую утешала Келейос, когда она плакала от тоски по
дому. Это была ученица Меландра с изрезанным шрамами лицом и робким сердцем.
Келейос более или менее пригрела эту испуганную девочку, как младшую сестру,
которой у неё никогда не было. Она знала, что Меландра станет когда-нибудь
великой заклинательницей, но Меландра этого ещё не знала. Лицо за лицом
проплывали сквозь сон, и все они шли к окнам, выходящим во внутренний двор.
Пришёл страх.
Он навалился на грудь, не давая вздохнуть. К окну повернулся
Белор, её друг ещё с детства и лучший иллюзионист замка. Одно из окон было
заполнено тьмой. Вокруг него сиял серебристый свет, который не был
светом. – Нет!
