Она прижала пальцы к груди и ощупала себя. Ощущался след
волшебства – волшебства чужого. К фантазму было привязано, как хвост к змею,
ещё какое-то заклятие. Холодом по спине прошёл страх. Келейос не знала, что
такое заклятие бывает. Как защитить себя от того, чего не понимаешь? Она
заставила себя дышать ровно, не обращая внимания на страх.
«Я жива и в здравом уме. Я победила фантазм. Все
хорошо», – шептала Келейос. На самом деле не все было хорошо, и она это
знала. Заклятие никак себя не проявляло, но присутствовало, и Келейос не могла
точно сказать, что это за заклятие. Она с трудом сглотнула и заставила себя не
бояться. Страх не поможет.
Значит, внутри неё спящей змеёй свернулось заклятие, но она
жива и здорова. Увидела свой сон, и этот сон в отличие от других не тускнел, и
даже ужас оставался столь же сильным. Надо кому-то рассказать. Необходимость
поделиться своим пророчеством уже возникла и будет только расти.
Она села на узкой постели. Вспотевшего тела приятно коснулся
ночной ветерок из открытого окна. Простыни намокли, будто у неё был приступ
лихорадки.
Келейос свесила ноги с кровати. Они беспомощно зависли над
полом. Эльфийская кровь имела свои преимущества и недостатки. Чаще всего это не
мешало, но астрантийцы были высоким народом.
Одежда за время сна измялась. Большинство сновидцев надевали
халаты или ночные рубашки, но Келейос в них чувствовала себя неуютно.
Обычно пророки-сновидцы шагали по коридорам, выкрикивая
пророчества всем, кто попадался под руку. Келейос же, пробираясь между ними в
своей измятой мужской одежде, обычно молчала, собираясь рассказать лишь
избранным. Истерические вопли сновидцев не производили на неё впечатления.
Можно было как-то извинить пророков – внезапность видения могла потрясти даже
опытного провидца. Видения не оставались с пророком, подобно снам, а таяли, как
клубы тумана под солнцем. Но отсутствие контроля над снами непростительно.
Келейос села, чтобы натянуть сапоги. Где-то в другой комнате
смотрела сны пятилетняя девочка. В таком возрасте и при таком таланте какие-то
извинения были. Келейос нахмурилась: там что-то было не так. Ей следовало
побеспокоиться об Алисе, но она не помнила, почему.
Прошлёпав по холодному полу к умывальнику, она сказала:
– Благодарение Урлу, богу пророчеств, за то, что мне
дано было снова проникнуть за завесу и увидеть, что должно быть, что было и что
есть.
Она ополоснула лицо и руки. Холодным блеском вода скатилась
по груди. Келейос помешкала и нехотя завершила ритуал:
– Благодарение Госпоже Теней, богине злых снов, за то,
что мне дано было снова проникнуть за завесу и увидеть, что должно быть, что
было и что есть.
Плеснув на себя ещё воды и отвернувшись, она добавила:
– Даже теням следует воздавать должное. Эта древняя
фраза в обычном мире была лишена колдовской силы. Но в башне была другая магия.
В ней что-то поднялось, будто вздохнули камни. Вдруг похолодел воздух. Кожи
коснулась приятная влажность, как от незримого тумана. Пульс вдруг застучал у
горла, и на вдохе перехватило дыхание.
Здесь что-то было. Что-то помимо жалящей тени пророчества и
давно наложенного заклятия. Что-то очень сильное.
Молчание нарушил женский голос, глубокое богатое контральто,
отнюдь не неприятное:
– Благодарение пророчице, все ещё почитающей тени.
Келейос хотела сказать: «Я этого не делаю», – но не
могла говорить.
В комнате стало теплеть, и неестественная влажность исчезла.
Заклятия башни вернулись молниеносным приливом, и она уловила его внутренним
слухом волшебницы. Келейос прислонилась к столу во внезапном изнеможении.
Нелегко вынести прикосновение посланца бога. И даже свергнутый бог обладает
силой.
Келейос осторожно втянула в себя сухой, тёплый воздух. Через
окно все ещё доносился сильный аромат жасмина. Она в испуге оттолкнулась от
стола. Её трясло, как в лихорадке, дыхание стало судорожным. Посланец Госпожи
не давал ей подумать, и это не было даже заклятие – только воля и власть. В
незащищённых башнях посланцы тени попадались нередко. Пока на башню не был
наложен символ закона, многие могли прийти и уйти. Надо поднять тревогу, пока
не появились ещё чудовища.
Алиса была в башне, когда фантазм гулял на свободе. Много ли
шансов уцелеть было у пятилетней девочки? И многие ли ещё были в башне, когда
он появился?
Сон боролся с её страхом. Он желал подчинить се себе. Ей
требовалось время, чтобы успокоиться, взять в свои руки контроль над сном. Если
начать пророчество сейчас, от неё какое-то время толку не будет. Нет, не время
для слабости.
Келейос прислушалась к своему дыханию, сосредоточившись на
простом существовании собственного тела. Когда она открыла глаза, дрожь уже
прекратилась. Сон был покорён – пока что.
Она открыла внешнюю дверь, но под её наружным спокойствием
бился сон. Это было спокойствие не стоячей воды, а литой стали.
В холле было темно, в очаге мерцали, вспыхивали и гасли угли
умирающего огня. Вспышки света озаряли цвета воронова крыла волосы Селены и
поднятое лицо Меландры. Селена была подмастерьем ведуньи-травницы и карточной
пророчицей. При входе Келейос ни одна из них не шевельнулась. Хранители
пророков сменились, может быть, уже не первый раз за этот вечер. Келейос
остановилась перед набрызганным защитным полукругом перед дверью – тот бы её не
пропустил. Так защищалась стража от неожиданностей из комнат сновидений. Это им
позволяло перехватить часок-другой сна во время дежурства. Бывало, что пророк и
без всякого фантазма выходил из комнаты в состоянии временного помешательства.
Когда-то охрана была только из людей, но после того, как подмастерье-сновидец
убил стража, поставили ещё и дополнительную ограду.
Пророчество взывало к её чародейству, волшебству и шептало:
«Перейди барьер. Мы сильны, ничто нам не повредит».
Келейос знала, что чувство непобедимости обманчиво, но
предложение силы – реально. Чуя силу сна, зудела и горела ладонь её руки,
надёжно укрытая кожаной перчаткой, примотанной к руке и зашнурованной на
запястье. Для некоторых это был знак силы, для других – порчи, для самой
Келейос – несчастный случай. Почти всегда она могла не обращать на него
внимания, но после сновидения усиливается любая сила. Хотя она и имела когда-то
ранг мастера сновидений, ей с трудом удавалось удержать её. По комнате порхали
искорки магии.
Она воззвала к ним, пытаясь поглотить прошлую силу дома.
Чародейство всегда было наихудшим даром для сновидца, поскольку часто вело к
несчастным случаям. Первой проснулась Меландра, перевернулась с боку на бок и
заморгала. Стянув рукой вязаную шаль вокруг плеч, она поднялась на ноги, и
каштаново-золотые волосы заколыхались в беспорядке вокруг её лица. Ей было
только тринадцать, и ещё предстояло сбросить детскую пухлость фигуры. Но
избитое и изломанное лицо принадлежало старухе. Она происходила из Калту, а там
магия была вне закона. И потому ни один целитель не мог исправить то, что
сделали с ней отец и мать. Они хотели выбить из неё магию зла. Но оно так или
иначе проявится. Она была заклинателем и работала с мукой, сахаром и специями.
