Перед ними расстилался белый песок, отражавший свет тысячей
кристаллов-звёздочек. Большая часть песка создалась из Распылённой Хрустальной
Звезды, и каждое зёрнышко играло, как крошечная призма.
Она пустила лошадь гулять по берегу, поводья волочились по
песку.
Этот зов она ощущала все время с того момента, как стала
думать о подарке Лотору к соединению. Обычай был дарить что-то своё, созданное
собственной магией. Для заклинателя на это было мало времени, но для
заклинателя-эльфа могло хватить.
Она шла над самым урезом воды. Волны набегали на песок,
темно-изумрудные в шапочках белой пены. Коричневые пряди водорослей качались в
прибое. Волны с шипением взбегали вверх и отползали назад. Неподалёку на берег
был выброшен ком водорослей размером с крупного мужчину. Келейос прошла по
мокрому поддающемуся песку и опустилась около него. Трава была коричневой и
тяжёлой. В ней, среди прядей водорослей, виднелась раковина. Она была маленькой
– величиной с последний сустав среднего пальца. Закрученная совершенной
спиралью и желтовато-белая, с золотистыми тенями вдоль извивов. Внутренняя
сторона, ведущая в шепчущую глубину, была бледно-розовой, сияющей и прекрасной.
Она говорила, как мог бы говорить необработанный металл. Она
говорила, что здесь что-то от мощи моря. Это был кусочек дарованной, не
сотворённой магии. Если к ней чуть-чуть добавить, может получиться то, что
Келейос хочет.
Вода прокатилась по сапогам и намочила штаны до колен.
Келейос выпрямилась и осторожно положила раковину в захваченную на всякий
случай сумочку. Тучка пришла на зов, фыркая и облизывая её солёные руки. Она
повела лошадь наверх, по дороге размышляя. Из раковины она сделает амулет,
который позволит Лотору дышать под водой – какое-то время. Немедленное
наложение заговора трудно для женщины всего с половиной эльфийской крови, да и
при такой спешке он не будет действующим долго. Она улыбнулась, вспомнив, как
чёрный целитель ловил ртом воздух на дне лодки. Улыбка исчезла. Это подарок на
сочетание, и сегодня ночью они будут в одной постели. Она поёжилась, наполовину
от страха, а наполовину от чего-то такого, чего сама назвать не могла.
Неожиданно подул холодный ветер – они поднялись на обрыв. Она оросила поводья и
пустила кобылу пощипать траву, а сама подошла к краю. Отстегнула пояс меча,
вынула меч из ножен и на секунду подняла его руке, слушая его неясное
бормотание. Он пульсировал, обещал силу, успех в битве и волшебстве. Келейос не
стала слушать. Она вызвала собственную магическую силу и стала строить её в
уме. Она поставит щит между собой и мечом. Щит, окружающий его, тюрьма,
изолирующая от неё меч.
– И я исторгаю тебя, и я изгоняю тебя. Да владеют тобой
волны. Да запрут они тебя от меня.
Она собрала всю свою силу и швырнула меч в ножнах далеко в
воду. У неё в голове прозвучал тоненький вой. Меч закрутился, сверкая на
солнце, и исчез под волнами.
Вернувшись, она была наконец допущена в комнату, что
приготовила для неё Метия. Кровать была убрана и задрапирована шёлком. Перина
лебяжьего пуха была такая мягкая, засасывающая и так удобно приняла её тело,
когда она легла. Покрывало было золотым и угольно-чёрным – траурные цвета.
Ну почему Метии всегда, всегда удавалось её взбесить? Но тут
Келейос пожала плечами и засмеялась. Может быть, в окружении чёрного Лотор
будет чувствовать себя привычнее.
Стены были увешаны дорогими гобеленами и коврами. На них
были сцены битв, смерти, несчастной любви: трагическая любовь Гинндонн и
Пестраля; в очень убедительных цветах изображено их двойное самоубийство. Битва
на Тигорском холме с грудами мёртвых и умирающих. Один из них, казалось,
вот-вот выйдет с картины, моля о помощи. Трясущаяся рука протянута вперёд, в
глазах ужас и подступающая темнота. На дальней стене – сцена охоты. Огромный
лось, упавший на колени, с губ капает кровь, и на нем повисают гончие.
Метия в совершенстве изучила придворные хитрости. Все было
сделано должным образом, но смысл полностью не тот.
Когда наступили сумерки, Келейос посмотрела в узкие окошки.
Она была снова одета в платье цвета сливок и даже согласилась на все положенное
даме нижнее бельё, кроме корсета. Эти штуки были такие тугие, что она побоялась
потерять сознание во время церемонии. И не стала надевать плащ. Золотая
кружевная вуаль лежала на кровати. Волосы ей расчесали до блеска, волнистые,
густые, и пламя свечей отблескивало в них золотом. По обеим сторонам лица были
заплетены тонкие косички, и в каждую вплетена золотая нить. Так убирали волосы
вритианские эльфийки в день свадьбы. Кроме неё, здесь об этом никто не знал, но
ведь это её сочетание.
Она отвернулась от окон – зашуршали шёлковые юбки. Поти
зашипела и ударила по ним лапкой. Келейос нагнулась, чуть не стукнувшись о
низкий столик. Кошка зашипела ещё раз и попятилась, вздыбив шерсть.
– Пота, это все ещё я, все в порядке. Она неловко села
на пол и подозвала кошку. Поти подошла, но прежде чем дать себя погладить,
обнюхала её руки.
Келейос пыталась уговорить себя смириться. Он красив, молод,
наполовину эльф. Можно было искать долго и найти что-нибудь похуже, но ведь он
служил злу. Правда, Келейос начинала осознавать, что и сама она не целиком на стороне
добра. Меч Разящее Серебро, имеющий природу зла, предпочёл её, а не Лотора.
Может быть, не захотел соперничать с его топором. Да, но Лотор поймал её, как в
ловушку. Ну ладно, у пойманной зверушки может оказаться ещё один укус в запасе.
Она зарылась лицом в шерсть Поти. – Нет, драться с ним я не могу. Я тогда
нарушу обет. Но и не могу, чтобы он просто так меня получил.
Поти тихо мурлыкала, стараясь её утешить, но это было
трудно.
Она попробовала встать, запуталась в платье, и ей пришлось
опустить кошку на пол и неуклюже подниматься, перехватывая руками по кровати. А
на кровати лежал Разящее Серебро, боль и смерть. На тщательно убранной кровати.
Ничего не сдвинулось, только сверху лежал меч.
Снаружи донеслись возгласы и треск пламени. Вся дорога была
уставлена шестами с факелами. И теперь они горели, озаряя ночь красно-золотыми
сполохами.
Меч был холоден на ощупь. Она медленно расстегнула ножны и
вынула меч. В густом свете свечей он сверкнул бледным золотом. Медленно
запульсировал и сказал: – Я твой навеки. – Ты – проклятый, проклятый меч!
Он засмеялся – странный звук для предмета, не сеющего лёгких. Как будто смех
отдавался в металле гот весь звучал.
– Проклятый? Ладно, это ещё как посмотреть. – И он
зашёлся в новом приступе смеха.
Она сунула меч в ножны и застегнула, но смех все ещё
слышался, заглушённый и тонкий. Ножны она швырнула обратно на кровать.
Появился Грогх, держа в когтях ночной цветок. Он был белый и
большой, как раскрытая ладонь Келейос. От него шёл кружащий голову экзотический
аромат. Метия использовала магию земли для выращивания тропических цветов в
зимнем климате. Их мать такого никогда не делала – она говорила, что эти
растения несчастливы. – Подарок тебе, госпожа, подарок. Она наклонилась и
взяла цветок. – Спасибо, Грогх, очень красиво. В двери постучали со
словами: – Пора одеваться, леди Келейос. – Входите.
